Забайкальцы. Книга 3 - [82]

Время перевалило за полдень, рыжебородого сменил молодой, безусый казак. По его детски наивному взгляду и по погонам, Пришитым прямо к домашней сатиновой рубахе, Егор определил, что парень этот совсем недавно от сохи, новичок. Вероятно, поэтому отнесся он к арестованному более человечно, позволил домохозяйке перебинтовать раненую ногу пленника и накормить его.

Гречневая каша с молоком и большая краюха ржаного хлеба показались Егору необыкновенно вкусными, и, наевшись, он не знал, как благодарить добросердечную женщину. После еды почувствовал себя лучше. Захотелось выяснить обстановку, поговорить с молодым, простодушным на вид охранником.

— Давно в дружине, станишник? — уже окрепшим голосом спросил он парня.

— Кто, я-то? Нет, недавно.

— Мобилизованный?

— Ага.

— Слушай, когда меня забрали, из наших убили кого или нет?

— Нет, ушли. Коня под одним свалили, а он на заводного вскочил и смылся.

— Та-ак, — повеселел Егор. — Ваших, должно быть, много тут.

— Порядочно! Сотня дружины Четырнадцатого полка, все больше нашей Красноярской станицы. Барановцев, кажись, сотня да еще две сотни этих, э-э, как их… — И, очевидно вспомнив, что разговаривать с арестованными не разрешается, переменил тон: — А ты, паря, тово, помалкивай лучше, мне разговаривать с тобой не полагается! Понятно?

— А ты, брат, герой, — невольно улыбнулся Егор. — Ну что ж, не разговаривай, а вот чем сердиться-то, дал бы закурить.

Парень хотел что-то сказать и уже сунул руку в карман за кисетом, но в это время, звякнув о порог шашкой, в избу вошел высокий черный есаул, и Егор признал в нем того самого офицера, в которого стрелял он из нагана.

— Ну как, ожил? — в упор глядя на пленника, спросил офицер.

Егор промолчал.

— Ты что, оглох?! Или отвечать не хочешь? — Офицер ногой придвинул к раненому табуретку, сел и, вынув из кармана кожаный портсигар, открыл его, протянул Егору: — Закуривай, не хочешь? Не надо. Так вот что… — Чиркнув спичкой, офицер закурил и после двух коротких затяжек продолжал: — Слушай внимательно. Это я забрал тебя в плен сегодня и запомни: кабы не я, капут бы тебе, мои ребята шутить не любят. А я, хоть и продался ты жидам и наших много поранил, не дал тебя убить.

— Зря-а, — искренне пожалел Егор. — Все равно ведь убьете, да ишо и намучаете.

— Нет, не убьем!

— Брось шутить, ваше благородие.

— А я тебе повторяю — не убьем! Если меня послушаешь.

— В том и дело, что не послушаю.

— Твоя откровенность мне нравится. Ты, видать, из казаков, большевик?

— Конешно.

— Фамилия?

— Ушаков.

— Так вот, Ушаков, слушай дальше. За твою откровенность, а главное, за храбрость, — защищался ты геройски — я решил пощадить тебя, если расскажешь мне все подробно.

— Ишь чего захотели.

— Слушай! Меня интересует, откуда здесь появились красные. Расскажи, где ваш отряд, кто у вас командиры, комиссары, ваши цели, задачи. Да слушай, ты! — повысил голос офицер.

— И слушать нечего. Ничего не расскажу.

— Не расскажешь, расстреляю!

— Это я и так знаю.

— Но выслушай же! — все более свирепея, офицер притопнул ногой. — Повторяю, если расскажешь все откровенно, можешь быть свободен, даю честное слово. Что же тебе, жизнь не дорога?

И тут у Егора возникла мысль: а что, если попытать счастья? Наврать ему с три короба, и кто знает, может, поверит, не убьет, может быть, даже и подлечит.

«А там видно будет, — с лихорадочной поспешностью думал он, загораясь надеждой. — Только бы на ноги подняться, сбежать-то уж как-нибудь сумею».

И, подавляя в себе чувство ненависти, желание плюнуть в лицо врагу, он проговорил с притворным раздумьем в голосе:

— Оно конешно, так, ваше благородие, да верно ли это?

— Честное слово офицера, на есаула Тюменцева можешь положиться. Сообщишь ценные сведения — освобожу и к награде представлю. А пожелаешь остаться у меня, пожалуйста, предоставлю тебе возможность искупить свою вину. Это твое счастье, Ушаков, что ты ко мне попал. Красным все равно скоро конец, а тут ты уцелеешь, домой придешь к родным, к невесте. Согласен?

— Подумать надо.

— Думай, через час зайду за ответом.

Когда офицер пришел вторично, Егор был готов к ответам. Он рассказал есаулу, что во вчерашнем налете действовал высланный красными в разведку эскадрон под командой Темникова. Этот эскадрон входит в состав кавалерийского полка красных, которым командует бывший есаул Метелица.

— Метелица! — удивленно воскликнул есаул. — Ну это ты врешь, его еще в прошлом году убили.

«Э-э, черт, засыпался», — теряясь, ругнул себя Егор, вслух же уверенно заявил:

— Нет, ваше благородие, его только ранили, за зиму он вылечился и опять полком заворачивает.

— Хм, — офицер недоверчиво покачал головой, — где же этот полк?

— В тайге, в сторону от Урульги, — не моргнув глазом, врал Егор. — Там их большой отряд из двух полков.

— Кто командир отряда, комиссар?

— Командиром Владимир Бородавкин, комиссаром Губельман.

— Жид. Куда они направляются?

— Тайгой пробираются по направлению к Чите. Я, конешно, ихних планов не знаю, но разговор слышал, что Читу они хотят обойти мимо и на Витим податься.

— Не врешь? — Офицер подался всем телом вперед, поймал глазами взгляд Егора.

— Чего же мне врать-то, ваше благородие, — без тени смущения ответил Егор, выдержав пристальный взгляд есаула, — жить-то мне хочется. Что же, я враг себе?