Забайкальцы. Книга 3 - [6]

— Чего же не можно-то, для того и постоялый содержим, — гладя атласную бороду, ответил Шкаруба. — Кони-то все ваши?

— Двадцать лошадей, корм для них найдется у вас?

— Есть сенцо, то же самое и овес. А вы, извиняюсь, деньгами-то какими будете рассчитываться?

— А какими вам хочется?

— Да уж всего бы лучше серебром.

— А если бумажными?

— Тогда уж романовскими, ежели керенки алибо молотки сибирские, так они нам вовсе без надобности.

— Что ж, можно будет и романовскими.

— Располагайтесь как дома.

Пока Климов договаривался с хозяином постоялого о плате, его спутники распрягли, расседлали лошадей, привязали их к заборам; тяжело нагруженные, укрытые брезентом телеги закатили в сарай, туда же занесли седла и вьюки. А когда пошли в избу, то одного из своих товарищей понесли на руках, он, как выяснилось позднее, был ранен в ногу сегодня утром при стычке с шайкой хунхузов.

Раненого уложили на нары, за ним неотступно ухаживала жена Климова.

Трое из приезжих принялись растапливать печь, готовить ужин, остальные, поскидав с себя деревенские ватники и шапки, уселись вокруг стола. Все они оказались в гимнастерках и брюках военного покроя, потому-то Шкаруба, появившись в избе, с первого взгляда определил, что это за народ.

«Военные, сразу видать, военные, большевики небось, из этой их Красной гвардии», — подумал он про себя, вслух же сказал:

— Как насчет пропитания-то, господа хорошие? Ежели потребуется, то у меня и мясцо имеется, и сало копченое, и водочка найдется для добрых людей.

— Хорошо, — ответил хозяину Климов и кивнул одному из сидящих за столом: — Андрей, займись-ка этим делом, помоги Тихону получить, что надо.

— Да и водки-то прихватите, хоть по бутылке на двоих, — пробасил сидевший рядом с Климовым широкоплечий кареглазый детина.

Климов только улыбнулся в ответ да кивком головы подтвердил свое согласие.

В своем предположении, что его постояльцы люди военные, Шкаруба не ошибся. Тот, что назывался Климовым, на самом деле был Сергей Георгиевич Лазо, а кареглазый здоровяк, заказавший водку, — Фрол Емельянович Балябин. Судьба вновь свела их вместе. После Урульгинской конференции они решили до поры до времени укрываться в тайге, откуда установить связь с революционными организациями рабочих, ушедших в подполье, а по весне возглавить повстанческое движение. Они не сомневались, что трудовой народ не потерпит контрреволюции и восстанет против власти белогвардейских атаманов. Вместе с Лазо пошли в тайгу жена его Ольга Андреевна и адъютант, забайкальский казак Андрей Корнеев.

С Балябиным пришли с Даурского фронта девять человек: его неразлучные друзья и боевые товарищи Георгий Богомягков и Степан Киргизов, адъютанты Иван Швецов и Врублевский, политработники фронта Иван Кириллов и Подгурский, а также и брат Фрола Семен, такой же рослый здоровяк и силач, только волосом светло-русый и более веселого нрава. На Даурском фронте Семен был начальником конного запаса, а в царской армии служил в батарее наводчиком, потому-то и теперь еще носил красные лампасы. Из рядовых казаков с Фролом пришли двое — его вестовой Тихон Бугаев и Егор Ушаков.

Не сбылась надежда Егора увезти в этом году Настю с сыном к себе в Верхние Ключи и зажить с ними припеваючи. Но хотя и горевал он, скучал по Насте, однако старался этого не показывать, надеясь, что весной снова пойдет воевать за советскую власть, за свое и Настино счастье.

— А зиму-то как-нибудь переживем в тайге, не пропадем, — рассуждал он, помогая Тихону чистить к ужину картошку.

— Переживе-ом, — согласился Тихон. — Вот бы картошки запасти побольше, надо с хозяином потолковать, не продаст ли мешка три-четыре.

Получать от хозяина продукты пошли Корнеев, Семен Балябин и Тихон с Егором.

— Сюда, ребятушки, сюда, — приглашал Шкаруба, широко распахнув дубовую дверь амбара. Засветив стеариновую свечу, поднял ее над головой. — Проходите, выбирайте, что надо.

В амбаре тесно от множества кулей, ящиков и бочек. Недалеко от двери здоровенная чурка с воткнутым в нее топором, рядом большие гиревые весы, а на задней стене, на железных крючках, висят окорока, копченая говядина и свинина.

— Берите, ребятушки, вот эту тушу-то, да топором ее на чурке — и на весы, — распоряжался хозяин, — а под водку-то давайте ведро. Сколько вам, семь бутылок, что ли?

— Мало будет, — Семен переглянулся с Корнеевым. — Ну что это, бутылка на двоих, как слону дробина, уж по бутылке-то на брата надо, давай, дядя, тринадцать бутылок.

— Подожди, подожди, — запротестовал Корнеев, — ведь Ольга-то пить не будет, то же самое Подгурский, да и сам-то… Климов.

Семен досадливо махнул рукой:

— Хватит тебе подсчитывать, лей, дядя, для ровного счета пятнадцать, чтобы дома не журились.

— Пожалуйста, только вот что, ребятушки, помогите-ка мне вот эту бочку убрать отсюда, мешает она мне. Мы ее намедни пробовали поднять, не смогли втроем-то. А вы вон какие молодцы, справитесь.

— Попробуем, — Семен подошел к тридцативедерной бочке. — Куда ее?

— Да вон на ту бы, на дубовую-то, сможете?

— А ну, братцы, — Семен легонько столкнул бочку на бок, ухватился за уторы, — помогите-ка с боков, р-раз!