За землю русскую. Век XIII - [7]

Героизму русских воинов, светлому образу Александра Невского посвящён роман А. Субботина «За землю русскую» и книга историка В. Пашуто «Александр Невский», изданная в серии «Жизнь замечательных людей». Событиям XIII столетия посвящён исторический роман Д. Балашова «Младший сын».

В ряду этих произведений советской литературы видное место занимает и эпопея А. Югова «Ратоборцы», состоящая из романов «Даниил Галицкий» и «Александр Невский».

В настоящий том входят роман А. Югова «Александр Невский», записки очевидцев, современников Невского, памятники древнерусской литературы, отрывки из сочинений историков.

Исторические документы позволяют глубже понять важнейшие события отечественной истории и, как мы надеемся, помогут читателю увидеть в истории не простую сумму фактов, а сложнейшую науку, достижения которой играют важную роль в развитии общества.

Н.С. БОРИСОВ

Алексей Югов Александр Невский

ЧАСТЬ 1

И от сего князя Александра

пошло великое княжение

Московское.

Летопись

Александр Ярославич спешил на свадьбу брата Андрея.

Стояла звонкая осень. Бабье паутинное лето: Симеоны-летопроводцы[1]. Снятые хлеба стояли в суслонах. Их было неисчислимое множество.

Когда ехали луговой стороной Клязьмы, то с седла глазам Александра и его спутников во все стороны, доколе только хватал взгляд, открывалось это бесчисленное, расставленное вприслон друг к другу сноповьё.

Налёгшие друг на друга колосом, бородою, далеко отставившие комель, перехваченные в поясе перевяслом, снопы эти напоминали Невскому схватившихся в обнимку — бороться на опоясках — добрых борцов.

Сколько раз, бывало, ещё в детстве, когда во главе со своим покойным отцом всё княжеское семейство выезжало о празднике за город, в рощи, на народное гулянье, созерцал с трепетом эти могучие пары русских единоборцев княжич Александр!

Вот так же, бывало, рассыпаны были они по всей луговине.

Вот они — рослые мужики и парни, каждый неся на себе надежды и честь либо своего сословия, либо своей улицы, конца, слободы, посада, — плотник, токарь, краснодеревец, а либо каменщик, камнетёс, или же кузнец по сребру и меди; бронник, панцирник, золотарь, алмазник или же рудоплавец; или же калачники, огородники, кожевники, дегтяри; а то прасолы-хмельники, льняники; но страшнее же всех дрягиль — грузчик, — вот они все, окружённые зрителями, болеющими кто за кого, упёрлись бородами, подбородками в плечо один другому и ходят-ходят — то отступая, то наступая, — настороженные, трудно дышащие, обхаживая один другого, взрыхляя тяжёлым, с подковою, сапогом зелёную дерновину луга.

Иные из них будто застыли. Только вздувшиеся, толстые, как верёвка, жилы на их могучих, засученных по локоть руках, да тяжёлое, с присвистом, дыханье, да крупный пот, застилающий им глаза, пот, которого не смеют стряхнуть, — только это всё показывает чудовищное напряжение борьбы...

Нет-нет да и попробует один другого рвануть на взъём, на стегно. Да нет, где там! — не вдруг! — иной ведь будто корни пустил!

...Александр Ярославич и по сие время любил потешать взор свой и кулачным добрым боем — вал против вала, — да и этим единоборством на опоясках.

А впрочем, и до сей поры выхаживал на круг и сам. Да только не было ему супротивника. Боялись. Всегда уносил круг.

Правда, супруга сердилась на него теперь за эту борьбу — княгиня Васса-Александра Брячиславовна[2]: «Ты ведь, Саша, уже не холостой!» — говаривала она. «Да и они же не все холостые, а борются же! — возражал он ей. — Эта борьба князя не соромит. Отнюдь!»

И ежели княгиня Васса и после того не утихала, Александр Ярославич ссылался на то, что и великий предок его Мстислав в этаком же единоборстве Редедю одолел[3], великана косожского. И тем прославлен.

Княгиня отмалчивалась.

«Да ведь ей угодить, Вассе! Святым быть, да и то — не знаю!..» — подумалось Александру.

Порою уставал он от неё.

«Ей, Вассе, в первохристианские времена диакониссой бы... блюсти благолепие службы церковной, да верховодить братством, да трапезы устроить для нищей братии.

Как побываешь у неё в хоромах, так одежда вся пропахнет ладаном... А, бог с нею, с княгинюшкой! Отцы женили — нас не спрашивали. Да и разве нас женили? Новгород с Полоцком бракосочетали!..»

...Александр поспешил отхмахнуться от этих надоевших ему мыслей о нелюбимой жене. Что ж, перед народом, перед сынами он всячески чтит её, Вассу. Брак свой держит честно и целомудренно. Не в чем ей укорить его, даже и перед господом...

Князь пришпорил коня.

Караковый, с жёлтыми подпалинами в пахах и на морде, рослый жеребец наддал так, что ветром чуть не содрало плащ с князя.

Александр оглянулся: далеко позади, на лоснящейся от солнца холмовине, словно бусы порвавшихся и рассыпавшихся чёток, чернелись и багрянели поспешавшие за ним дружинники и бояре свиты.

Копь словно бы подминал под себя пространство. Дорога мутною полосою текла ему под копыта...

Ярославич дышал. Да нет — не вдыхать бы, а пить этот насыщенный запахами цветени и сена чудесный воздух, в котором уже чуть сквозила едва ощутимая свежинка начала осени...

«А чудак же у меня этот Андрейка! — подумал вдруг старший Ярославич о брате своём. — Кажись, какое тут вино, когда конь да ветер?! Ну, авось женится — переменится: этакому повесе долго вдоветь гибель! Скорей бы княжна Дубравка приезжала... Ждут, видно, санного пути... Да, осенью наши дороги...»