За закрытыми дверями - [2]

– Джек, мальчик мой, как же здорово видеть тебя!

Грохочущий голос Бена разрушил заклятие, под которое, казалось, она попала. Взгляд Джека на мгновение задержался на ней, потом скользнул на стоявшего рядом мужчину.

– Жаль, что при таких обстоятельствах, – продолжил Бен. – Мои соболезнования.

Джек кивнул:

– Спасибо.

Пригвожденная к месту, Клео наблюдала за тем, как мужчины обменялись рукопожатиями.

Небритый Джек выглядел так, словно только что выбрался из постели любовницы. Неухоженные темные волосы кудрями ниспадали на воротник. Брюки выглядели так, словно в них спали, хотя Клео думала, что он оставляет на себе лишь загар, когда отправляется в кровать.

Неужели он считает, что щетина выглядит сексуально? И все же к ней ужасно хотелось прикоснуться, даже зачесались ладони.

Внимание Джека снова сконцентрировалось на ней. Она услышала слова Бена:

– Я вас оставлю, вам надо познакомиться заново. – И он ушел.

Клео показалось, что звуки музыки и разговоров стали стихать, а потом и вовсе перестали существовать. Она слышала только свой пульс, только тяжелые удары сердца в груди. И Джека.

Вздохнув, она заставила ноги двигаться и остановилась на безопасном расстоянии вытянутой руки. На безопасном ли? Его бездонные глаза буквально пожирали, скользили по ее лицу. Она чувствовала его взгляд, как прикосновение. Глаза, щеки. Губы. Если бы Клео не знала Джека так хорошо, могла бы поклясться в том, что…

Но нет. Он вернулся не из-за нее. Из-за отца.

Слезы жгли глаза, Клео их сдерживала. «Разве мало боли он тебе причинил? Не думает о тебе, никогда не думал и не будет».

От Джека пахло самолетом, новой рубашкой и незнакомым мылом. Но за всем этим Клео уловила свойственный только ему аромат, которым грезила много лет.

Стиснув руки в кулаки, чтобы Джек не увидел дрожи, она подняла подбородок выше:

– Значит, блудный сын вернулся.

– Здравствуй, Клео.

Возможно, потому, что приличия требовали этого от членов одной семьи, Джек поцеловал ее в щеку. Клео затаила дыхание, задрожав от прикосновения. В отличие от последней лихорадочной, безумной ночи в комнате Джека этот поцелуй был холодным и отстраненным.

И не менее опустошающим.

Чтобы хоть как-то это компенсировать, Клео беззаботно взмахнула рукой:

– Ты опоздал.

– Какая горькая ирония! То же самое ты сказала во время нашей последней встречи.

На вечеринке в честь его двадцать первого дня рождения.

Та ночь навсегда запечатлелась у нее в памяти. Разбитый нос Сэма Дентона, которого Джек ударил через окно машины, ярость, с которой он потом вытаскивал ее из автомобиля Сэма. Стыд, когда отец увидел, как Джек ведет ее в свою комнату, прикрывая курткой ее порванную блузку и обнаженную грудь.

И унижение, пришедшее позже. Клео получила ту реакцию, которую хотела, заплатив за нее сполна. Попытки привлечь внимание Джека, хотя бы разочек, привели к тому, что он исчез из ее жизни.

– Может, в ту ночь ты солгала мне?

Голос Джека вернул Клео в реальность. Похоже, он собирался напомнить ей о старых ранах, хотя должен был спросить об отце.

Он наклонился еще ниже:

– Или я…

– Или ты… что?

– Или я действительно опоздал?

– О чем ты говоришь?

Ровный голос, на лице ни намека на удивление.

– Удобная амнезия, да, Клео?

Ее словно ударили кулаком в живот. Амнезия стала бы благословением.

– И ты смеешь говорить об опоздании?! – Из-за того, что он на похоронах отца так спокойно заговорил о той ночи, голос Клео резко прерывался. – Ты предал умирающего человека, тебе он, может, и безразличен, но я его любила, а ты не выполнил его последнее желание.

– Что за желание?

– Попрощаться с тобой.

Что-то неприятное промелькнуло во взгляде Джека. Не вина, даже не сожаление.

– Я приехал сразу, как только узнал об этом.

Может, это и правда, но Джеку так легко не отделаться. Ни за что. Клео состроила свою лучшую гримаску «Не делай из меня дуру!». Надутые губки, приподнятая бровь. Ее она отточила до совершенства много лет назад и всегда доводила ею Джека до бешенства.

– Если не возражаешь, Златовласка, я закину вещи и помоюсь. Моя комната все еще моя?

Давно ли Клео впервые услышала это прозвище и возненавидела его? Во времена Джека.

Решительно настроенная не облегчать ему возвращение в ее жизнь, она пожала плечами:

– Если ты все еще помнишь дорогу.

Наклонившись за сумкой, Джек снова покачнулся, губы его побелели.

– Что с тобой? Ты болен? – с тревогой спросила Клео.

– Никогда не чувствовал себя лучше. Дай мне пятнадцать минут. – Уголок рта пополз вверх, появилось подобие озорной усмешки, которая всегда заставляла ее девичье сердце биться чаще.

Клео медленно, глубоко вздохнула. Какое облегчение: Джек повернулся и побрел к холлу.

От прежнего Джека осталось достаточно, чтобы у нее внутри все гудело. Против желания ее глаза следили за его мускулистой спиной, пока он не скрылся в дверях.

Клео подавила внезапно возникшее желание прокричать что-нибудь безумное ему вслед и зажмурилась. Ему нет места в ее жизни. Ни сейчас, ни вообще. Она сосредоточится на себе, своих желаниях, нуждах. Забудет Джека.

Но глаза распахнулись от тяжелого глухого удара, за которым последовало короткое резкое ругательство. Дыхание перехватило. Неудивительно, Джек поднимался по лестнице как пьяный.