За языком до Киева - [11]

Обитающие в близлежащих дачных местах утверждают, что когда-то, в двадцатых годах, здесь жил, имел дачу и при ней лабораторию известный ученый, занимавшийся физиологией беременности. Он открыл «гравидан», как тогда считали, довольно сильное лечебное средство, он много сделал для того, чтобы пустить его во врачебную практику. И когда его лаборатория обросла соседями, когда там открылась больница, предложил для «своего» населенного пункта имя Гравидан, дорогое ему, первооткрывателю.

Будь новое лекарство столь же широко популярно, как, скажем, йод, касторка или салициловый натр, такой номер не прошел бы. А слово «гравидан», мало кому известное, никого не шокировало, никому не показалось неподходящим и было, на некоторое время во всяком случае, утверждено как имя места.

Вот уж оно резко выпадало из системы русских названий ближайших окрестностей. Всеми, кроме медиков, воспринималось как иностранное и потому непонятное. И разве удивительно, что мне пришлось слышать от одной пожилой местной жительницы недоуменное: «Да новый поселок… Как его? Не то ГРУБИЯН, не то ХУЛИГАН. Не помню я эти новые имена».

Совершенно не исключено, что год за годом подлинное звучание того или другого имени прикроется его суррогатом, приспособленным к пониманию или ко вкусу рядовых, не слишком образованных людей. И суррогат может напрочно занять место «правильного» имени. А века спустя тому, кто вздумает выяснить его происхождение, будет очень трудно догадаться, что же тут произошло и каким образом данная Заячья Роща или данный Грубиян образовались.

…Будучи землемером в Псковской губернии в двадцатых годах, среди если не всегда понятных, то, несомненно, русских названий урочищ, перелесков, болот и полей — роща ПОВАРИЩЕ, полевое пространство КОРМЫ, болото ТРОСТА, озеро ГЛУШАНЁК — я вдруг наткнулся на нечто странное: довольно зрелый саженый островок леса возле развалин помещичьего дома, который все крестьяне называли по-разному: УБИРЕНТ, ОБИРЕНТ, просто БИРЕНТ — непонятно.

На мои вопросы, что сие значит, старики отвечали глухо: «Господа Дерфельдины придумали Бирент, ну и мы говорим — Бирент».

По землемерной должности моей я попал в тот Бирент и обнаружил в его сердцевине следы каких-то заглохших фигурных насаждений, фундаменты беседок, кирпичных стенок. И, обследовав все это, понял: предки «господ Дерфельдиных» разбили в саженой рощице «потешный лабиринт» и всю рощу, очевидно, стали звать ЛАБИРИНТОМ. А окрестные псковичи, не в силах преодолеть непонятное слово, не имея возможности раскрыть его смысл, примирились с его таинственностью, отнеся ее за счет барского чудачества. Впрочем, даже они как-то пытались осмыслить странное сочетание звуков: Убирент — вроде как от «убирать», Обирент — от «обобрать»… Все-таки легче, чем бессмысленное Лабиринт…

Надо вот еще что отметить: тяга к осмыслению непонятного имени проявляется сильнее в тех местах, где его окружают ясные русские имена. Там, где оно возникает среди названий иноязычных, на его несуразность машут рукой.

Большой советский ученый-геолог академик Ферсман рассказал нам, как на Мурмане железнодорожный разъезд № 68 получил вовсе неожиданно имя АФРИКАНДА. Оно возникло благодаря африканской жаре, стоявшей в тех местах в тот день, когда имя придумывали, с одной стороны, а с другой — благодаря наличию поблизости населенного пункта с саамским старым именем ОКТОКАНДА. Эти два обстоятельства сложились в голове старого железнодорожника воедино, получилась Африканда.

И имя удержалось. А почему бы ему было не удержаться среди таких исконных, непридуманных местных имен, как озеро ИМАНДРА, горный хребет ХИБИНЫ, гора КУКИСВУМЧОРР? Места саамские, имена не русские, среди них в загадочной Африканде даже слышится что-то родное.

На фоне же «своих», понятных или кажущихся понятными русских имен чужеродный пришелец всегда имеет много шансов «превратиться».

В. Шкловский в книге о Толстом сообщает: крестьяне толстовского деда, князя Волконского, бывшего архангельского губернатора, быстро превратили данное суровым барином название деревни ГРУМАНТ (Шпицберген) в УГРЮМЫ. Оно и понятно, среди окружавших его народных названий — КОЗЛОВКА, ЯСЕНКИ, ТРУНОВО, КОСАЯ ГОРА, НИКОЛЬСКОЕ — импортный Грумант выглядел совершенно нестерпимо. И главное, был непонятен.

Но тут вот и возникает особая топонимическая проблема: что среди наших имен мест бывает явно непонятным, что бывает безусловно понятным и что кажется либо понятным, либо непонятным, а на деле оказывается прямо противоположным тому, что попервоначалу представилось?

ПОНЯТНО-НЕПОНЯТНО

Существуют, разумеется, имена мест прозрачные как стекло. Их можно обнаружить среди обоих только что рассмотренных категорий: и среди народных старых имен, и среди созданных искусственно, книжных, официальных.

Каждому ясно, что название слободка означает «небольшая слобода», вышний волочек значит «город возле верхнего из нескольких волоков, перевалочных пространств между судоходными реками». городок, посад, михайлов погост, княжой мост — задумываться тут не над чем, хотя это и весьма старинные топонимы.

Совершенно так же не вызывают сомнения ни у ученых, ни у народа и весьма многие недавно созданные имена: КИРОВОГРАД — город Кирова, ДНЕПРОПЕТРОВСК — город на Днепре, названный в честь большевика Г. Петровского в 1926 году. АПАТИТЫ — место, известное как центр промышленности по добыче химического сырья — апатитов, СЛАНЦЫ — место разработок горючих сланцев. О таких именах мы пока и говорить не будем.