За всю любовь - [47]

Когда Линда говорит по-португальски, никто больше не замечает, что она итальянка, – и это еще одна победа. Лиссабон – ее город. Он пленил ее. Линда повторяет это каждое утро.

После встречи с четой Мендоза (которые, хоть и аристократы, совсем не такие снобы, как Гримани, и (слава богу!) не помешаны на горизонтальных душах), Линда буквально на лету запрыгивает в такси и едет до Шиаду. Томмазо уже ждет ее в «Бразилейра» на аперитив с Блази. Из-за пробки, образовавшейся от Рестелу до Шиаду, она потратила на дорогу почти полчаса – быстрее было бы добраться на метро. А все из-за Томмазо, который вечно твердит, что надо брать такси. К тому же, по его мнению, с которым Линда совершенно не согласна, в некоторые часы общественный транспорт небезопасен.

Она выходит на Праса Луис де Камоенс и идет к кафе. Вот и Фернандо Пессоа, неизменно сидящий за столиком в галстуке-бабочке и шляпе, положив ногу на колено другой ноги. Этот благородный джентльмен наблюдает за прохожими, молча размышляет о жизни и будто хочет поведать какую-то тайну. Для бронзовой статуи он кажется невероятно живым и отлично смешивается с толпой.

Немного приподнявшись на девятисантиметровых каблуках, которые, конечно, совсем не то, что двенадцатисантиметровые, она замечает Томмазо и других, сидящих за столиком, и приветственно машет им рукой. Да, самое время для хорошего аперитива. Что может быть лучше, чем под открытым небом наслаждаться закатом и чудесным теплом мартовского денька? Это ее вторая волшебная весна в Лиссабоне.

Линда медленно подходит к столу.

– С приездом! – Томмазо встает, приветствуя ее, и целует в щеку.

– Привет, любимый, – Линда чмокает его в губы. Затем пожимает руку Блази.

– Добрый вечер, Этторе, как дела? – Недавно они перешли на «ты».

Она с улыбкой приветствует его супругу, целуя ее в обе щеки. По крайней мере, внешне они производят впечатление подруг.

– Ты была у Мендоза? – с любопытством спрашивает Карлотта.

– Да, – отвечает Линда с радостью в глазах.

– И как они тебе показались?

Она старается припомнить детали.

– Надо сказать, что они очень милы и гостеприимны.

– Отлично, я рада, что они тебе понравились, – Карлотта с гордостью улыбается. – Графиня Консуэло может показаться немного желчной, но если найти к ней подход, увидишь, что она довольно приятная женщина.

– Да, я заметила. Но уверяю тебя, что в Италии я привыкла к клиентам и посложнее! – улыбается Линда и кивает Томмазо.

– Как я, например? – вмешивается он.

Она обожает, когда Томмазо подтрунивает над собой. Это так редко случается…

– О чем ты, любимый? С тобой я отдыхала, – с иронией отвечает Линда.

– А ведь я для тебя старался. Нарочно стимулировал тебя, милая, чтобы ты проявила свои сильные стороны! – невинно парирует он.

– Так я еще и благодарить тебя должна за то, что ты заставил меня горбатиться, как каторжную? – спрашивает Линда, приподняв бровь.

– Разумеется! – отвечает Томаззо полушутливо-полусерьезно. – Работа помогает избавиться от пороков, порождаемых ленью, – декламирует он пафосным тоном завсегдатая светских вечеринок.

– Вот именно! – присоединяется и Блази. – Кто же это сказал?

Он чешет затылок, будто пытаясь вспомнить имя.

– Сенека, «Письма к Луцилию», – приходит ему на помощь Линда. – Как, ты разве не знаешь, что это любимая цитата моего мужа? – добавляет Линда, уже привыкнув к тому, как часто он ее повторяет.

И снова она поражается странному эффекту, который на нее производят эти слова.

Мой муж.

Но теперь не время для интимных размышлений. Время пить и веселиться.

– И чтобы ты знал, я прекрасно себя чувствовала в сладостной лени, полной пороков… – заканчивает Линда, и все улыбаются, в том числе и Томмазо, который смотрит на нее и шутя неодобрительно качает головой.

– «Работа – это проклятие, которое человек превратил в удовольствие». Эмиль Чоран, – парирует Карлотта, стараясь не ударить в грязь лицом перед Томмазо. – Эта цитата мне нравится больше.

– С языка сняла, – одобрительно кивает Линда, оглядываясь в поисках официанта.

– Ну, раз уж пошли цитаты… – включается Блази, прочищая горло, – «Работа помогает прогнать три величайших зла: скуку, порок и нужду». Так писал Вольтер в «Кандиде».

– Ну хватит! – вмешивается Линда. – Мы сюда пришли отдыхать, а не философствовать!

Она терпеть не может, когда непринужденная беседа превращается в соревнование по эрудиции между Томмазо и консулом, как это уже не раз бывало. Скукотища! К тому же, в этом случае она оказывается на чужой территории и не может достойно ответить на вызов.

– Ты права, Линда. Хватит играть в профессоров, мальчики!

Какое счастье, что Карлотта ее поддерживает. Она тоже нетерпеливо оглядывается.

– Да где этот официант? Я умираю от жажды. Такое место – и заставляют ждать…

Тем временем мужчины, пользуясь моментом, возобновляют беседу «для посвященных». Блази обращается к Томмазо:

– Как я и говорил, Белли, посредничество с «Миллениум БиСиПи» будет нелегким, – говорит он задумчиво. – Напоминаю, что это главный банк страны.

– Знаю, консул, но присутствие итальянской компании в этом секторе чрезвычайно важно… – отвечает Томмазо, который всегда обращается к Блази учтиво и на «вы».