За всю любовь - [37]

Линда не успевает осознать, как ее плоть с готовностью принимает его. Она стонет, прижатая к полу, ее спина трется о мягкое, безупречно чистое покрытие. Она смотрит на него, и на мгновение между ними вырастает непроницаемая стена. Линда не понимает, что происходит, совершенно испуганная, в своем свадебном платье. Этот белый цвет… Чистота и невинность, которые они уже давно утратили.

Вот такие ситуации и притягивают Томмазо: граница, которую его темная сторона может перешагнуть без лишних предрассудков. Как тонки грани любви. Ему обязательно надо ворваться во что-то запретное: как сейчас – секс в примерочной кабинке с Линдой в свадебном платье.

А для Линды сценарий разворачивается по-другому, но она не хочет думать об этом сейчас и подчиняется Томмазо, боясь разорвать зыбкую связь.

Внезапно в ее памяти возникает образ человека в маске, навязчивая идея, от которой, казалось, она уже избавилась. Линда видит его настолько четко, ощущает аромат той ночи и животную страсть. Когда Томмазо целует ее в шею, она вспоминает губы незнакомца, такие полные и чувственные. Линда помнит все до мельчайших подробностей: маленькие светильники, освещающие сад, его руки, такие красивые и сильные. Она чувствовала себя с ним единым целым и даже почти влюбилась, стала испытывать потребность в нем. Линда никого не пускала так далеко, как удалось проникнуть ему, никто еще не затрагивал столь потаенные уголки ее тела, души и разума. Она почувствовала, что ему можно доверять. Но сейчас – довольно.

Уходи, человек в маске, оставь меня, дай мне насладиться мужчиной, за которого я скоро выйду замуж, потому что я хочу остаться с ним навсегда.

Линда сжимает кулаки, приоткрывает рот, зажмуривается и чувствует знакомую волну, поднимающуюся снизу и захлестывающую ее с головой. Она вот-вот кончит вместе с Томмазо. Его лицо искажается от наслаждения, вены набухают, он охвачен мощным оргазмом, который вот-вот вырвется наружу. Он резко выходит из нее и кончает на платье, запачкав спермой белоснежную ткань, которая стала мокрой и грязной.

Линда, покачиваясь, встает с пола, все еще находясь в плену воспоминаний, от которых кружится голова. Она прислоняется спиной к стене и смотрит на Томмазо со странным смущением.

– О боже, пожалуйста, выйди. Не представляю, как тебе удалось сюда пройти, но постарайся уйти так же. И не ставь меня в неловкое положение перед сотрудницей ателье, – добавляет Линда вполголоса, указывая пальцем за занавеску. – Не знаю, сколько я тут нахожусь, но она уж точно не дура и поняла, что здесь происходит.

– Как пожелаешь, малышка, – с улыбкой отвечает Томмазо, успокаивающе гладя ее по голове, и застегивает брюки.

– Увидимся вечером, дома, – он целует ее в губы. – Люблю тебя.

– Я тоже, – быстро отвечает Линда.

Когда Томмазо уходит, она старательно вытирает платье бумажными платочками, затем снимает его. Оно испачкано, и теперь, присмотревшись, видно, что шлейф чуть порван, – вот черт!

А ведь именно эта модель понравилась ей больше всего… Придав себе уверенности, Линда выходит из примерочной и видит давешнюю женщину консультанта с приклеенной фальшивой улыбкой.

– Итак, синьора Оттавиани, вы определились с платьем? – спрашивает та, как ни в чем не бывало.

Это изящное равнодушие обескураживает.

– Да, пожалуй, я его возьму, – отвечает Линда. – Только есть маленькая проблемка… пока я его примеряла, я нечаянно порвала его каблуком.

Она держится с самообладанием, достойным настоящей актрисы, и показывает место разрыва на платье.

– О, не беспокойтесь, синьора. Бывает, – консультант пожимает плечами, явно преуменьшая масштабы трагедии. – Ничего страшного, не волнуйтесь. Мы сейчас все уладим.

– Слава богу! Потому что я хочу именно эту модель, – облегченно вздыхает Линда.

– Размер подходит? – спрашивает продавщица.

Линда кивает.

– Вот и замечательно. Если вам удобно, мы доставим платье на дом через неделю.

– Отлично!

Невероятно. Эта женщина – непревзойденная актриса.

– Если вдруг нужно будет что-то переделать, мы всегда к вашим услугам.

– Большое спасибо.

– Спасибо, синьора Оттавиани.

– Пока еще синьорина…

– Конечно… еще раз поздравляю с великим днем.

Легко отделалась, ничего не скажешь. Но Линда все еще не может понять, как такое могло произойти.

Вернувшись домой, она испытывает желание немедленно помыться. Линда погружается в ванную, в ласковые объятия ароматной кокосовой пены. Она играет с пеной, утопая в белых облаках, исчезающих, словно мыльные пузыри в детской игре. Легкие, воздушные пузырьки, парящие в воздухе – дуновение ветерка, и они испаряются, мимолетные и, может быть, поэтому чудесные.

Как и любовные отношения. Но сейчас она не хочет об этом думать. После случившегося в ателье она испытывает опустошенность и знает, чтобы избавиться от нее, недостаточно просто принять ванную. Грусть и растерянность. Влажные дорожки слез побежали по лицу. Это хорошо, говорит Линда, слезы смоют всю грязь. Поддавшись этому состоянию, она с головой уходит под воду, и соленые капли смешиваются со сладковатой пеной.

Теперь – лучше. Намного лучше. Она отгородилась от внешнего мира, выстроила невидимую стену, теперь ничего не случится.