За все уплачено - [4]

Но сегодня в словах Перекурова было что-то еще, непонятное.

– Надо вам специальности приобретать. Профессии.

У всех девчонок сердце зашлось, опрокинулось и биться перестало. Неужто в райцентр пошлют на какие-нибудь курсы или в техникум? Ведь там и погулять можно, а коль очень повезет, то и замуж за хорошего парня выскочить. Все так примолкли, что слышно было, как у магазина кривой Васька играет спозаранку на своей гармошке – на похмельный стакан зарабатывает.

– Так вот, значит. В связи с неукомплектованностью наших рядов придется вам на месте, то есть в колхозе, осваивать некоторые, я бы сказал, специальности сильного пола. Потому что некомплект рождает ослабление наших усилий, а ослабление усилий приводит к невыполнению государственного плана и снижению нашего заработка.

В конце концов разобрались, что хитрые слова председателя колхоза означают одно – девчонкам надо осваивать специальности трактористов, слесарей, грузчиков-погрузчиков, чтобы заполнить те пробелы «в боевом строю», которые возникли по вине не вернувшихся домой дезертиров.

– Как ваши бабушки во время войны взяли на свои плечи все тяготы, так вот, получается, выпало и вам, – сказал Перекуров, который сам-то вообще был не деревенский, а городской, председателем сюда присланный райкомом. Из военных он был, в майорах ходил до председательской должности.

– Так ведь вроде бы нынче не война, – попыталась понять события Нинка. Но Перекуров ее обрезал:

– Не становись в один ряд с дезертирами! Не допущу! Я тебя под личным контролем держать буду! Чтоб самолично пришла завтра в девять ноль-ноль к правлению.

– Приду, – испугалась Нинка.

На следующий день до девяти часов Нинка успела повозиться в огороде и проводить мать в райцентр за деньгами. Раз в месяц она туда ездила на почту и исправно получала деньги от Нинкиного отца, который давным-давно куда-то уехал, но каждый месяц деньги присылал: то меньше, то больше, но перебоев не было.

В девять ноль-ноль Нинка подошла к правлению, а Перекуров уже стоял около красного трактора «Беларусь».

– Будешь осваивать, – сказал Перекуров. – Кого? – не поняла Нинка.

– Трактор! – заорал Перекуров.

– Так я это... – потерялась Нинка. – Я думала, что где-то в конторе, в правлении работа найдется для меня-то. У меня же аттестат самый лучший в школе!

– Для правления у меня дуры поглупее тебя есть! А ты садись и поезжай.

– Куда?

– А куда хошь! Сегодня четверг, а чтоб в понедельник ты у меня трактор водила как королева. Смотри, как это делается.

Он залез в трактор, что-то там сделал, дерганул рычаги и поехал.

Дал круг по площади, слез с трактора и сказал:

– Садись и учись. Горючим топливом заправляй в гаражах. Лей сколько надо. В понедельник получишь наряд на работу. Вот тебе и теория.

С последними словами он сунул ей в руки совершенно замызганную книжку, в которой было написано, что такое этот самый трактор «Беларусь». Книжку Нинка решила поначалу почитать вечером. Сейчас трактор стоял перед ней, грохотал мотором, трясся, аж подпрыгивал, будто его лихорадка пробирала, и Нинка вдруг поняла, что если поднапрячься и справится с этим железом, то действительно можно поехать куда угодно.

Она вскарабкалась в железное седло, неторопливо обдумала, где у нее руль, где какая педаль, справилась по книжке и так простояла в деловой задумчивости у правления колхоза часа полтора. То в книжку посмотрит, то всякие рычажки пощупает. Никуда ехать она и не мыслила, поскольку решила, что председатель колхоза мог отдать такой нелепый приказ только с большого пьяного надеру или с жестокого похмелья.

Через полтора часа Перекуров выглянул из окна правления еще более мрачный и злой, чем с утра, и заорал, как на заупрямившуюся корову:

– Ты чего, лахудра, у меня под окнами третий час тарахтишь, думать мешаешь?! Что стоишь, я тебя спрашиваю! Убирайся отсюда! Ехай, ехай!

Нинка испугалась, схватилась за руль, ударила по педалям ногами, и – трактор поехал. Через минуту-другую он даже поехал приблизительно туда, куда собиралась ехать и Нинка. Правда, у сельмага своротила скамейку, на которой зарабатывал себе пьяный завтрак кривой гармонист Васька, но уже за околицей деревни, когда пошли поля-луга и незначительные ошибки управления не играли роли, Нинка захохотала и поехала свободно. Ни черта там особенного сложного и страшного не оказалось. Вот только как запускать своего коня, то есть двигатель, в работу, пришлось помучиться. Но помог механик Петр Петрович, и Нинка если и не понимала до конца, как это у нее получается, то все равно и заводила, и глушила двигатель без больших трудностей.

В субботу она, правда, протаранила корову соседки тетки Анастасии, но та встала и пошла, а дня через два и хромать перестала.

Зимой чертов железный конь заводился плохо, и Нинке немало пришлось поплакать, прежде чем она к нему приноровилась. А работы вечно было много – к трактору подцепили кузов-платформу, и чего только и куда только она на нем не возила! От навоза на поля до доставки по домам членов правления после их заседаний. Это они моду такую взяли – до полуночи прозаседают, а потом требуют Нинку, чтоб она их развозила, поскольку водитель председателя Вовка Малый к этому времени падал даже в том случае, если цеплялся обеими руками за руль. И самым шикарным, веселым и необходимым при этих разъездах по домам считалось, чтоб платформа опрокидывалась, и все они, члены правления, валились в канаву. Потом те, кто мог стоять на ногах, подымали прицеп на колеса, грузили на него вовсе захмелевших, и Нинка довозила их до родных хат. Она этот прием с опрокидыванием своего прицепа отработала до совершенства, и ни разу никакого членовредительства не произошло. Но без такого падения в канаву всякое заседание партийного актива колхоза, всякий мало-мальский праздник для руководителей за праздник не считался.