За Волгой земли для нас не было. Записки снайпера - [25]

Это произошло 21 октября 1942 года.

После этого дня немцы вроде одумались: таких остервенелых атак больше не было. Солдаты Паулюса стали бояться нас и принялись зарываться поглубже в землю.

Тогда-то передо мной как перед метким стрелком и была вновь поставлена задача — овладеть снайперским искусством. Мне выдали винтовку с оптическим прицелом, и я окончательно стал числиться в дивизионном списке снайперов.

9. Первые шаги

Перед позициями нашего полка все чаще стали появляться крикуны Геббельса. «Рус, сдавайся! Сопротивление бесполезно!» — до хрипоты кричали они в рупоры.

Мы знали, что у гитлеровцев большое превосходство в живой силе и технике, что им удалось разрезать город на две части, лишить нас сухопутных связей с Большой землей. Но знали мы и то, что защитники Сталинграда на всех участках ведут активную оборону, не дают захватчикам покоя ни днем, ни ночью, нанося короткие, но чувствительные удары, которые держат гитлеровцев в напряжении круглые сутки, изматывают их морально и физически. Выросло наше боевое мастерство, удачно применяют воины новую тактику ближнего боя — мелкими штурмовыми группами...

В общем, не от сладкой жизни пришли «крикуны» уговаривать нас прекратить сопротивление. Потеряли они веру в легкий успех, да и боевая инициатива выскальзывает, как кусочек льда из горячей ладони: сколько ни старайся, весь каплями меж пальцев изойдет. Недаром перестали гитлеровцы сломя голову, во весь рост рваться в глубину нашей обороны — в огневые мешки.

Но хотя и приучили мы их ползать гадюками по сталинградской земле даже в часы затишья, ослаблять боевую бдительность нельзя было: гадючьи укусы ядовиты, да и от прямых атак немцы еще не отказались...

Наша дивизия вела бои за Мамаев курган. Батальоны 1047-го полка вгрызались в оборону противника на восточных скатах кургана. То там, то тут вспыхивали яростные схватки — наши штурмовые группы наносили короткие истребительные удары.

Противник тоже преподнес свою тактическую новинку: создавал большую плотность огня с помощью «кочующих» ручных пулеметов. В нужный момент легкие пулеметы выбрасывались на бруствер и сосредоточенным огнем неожиданно захлестывали подступы к своим траншеям. Для наших штурмовых групп они были опаснее любого дота или дзота, потому что внезапно появлялись и так же быстро исчезали.

— Борьба с кочующими пулеметчиками — вот первая задача снайпера, — сказал замполит батальона старший политрук Яблочкин, встретив меня в медпункте, куда я пришел на перевязку.

— Одному не справиться, — ответил я.

— Знаю, — согласился он. — Поэтому вот тебе комсомольское поручение: здесь же, на медпункте, подбери среди раненых бойцов метких стрелков и готовь их к борьбе с кочующими пулеметами. Ясно?

— Ясно.

Так я получил приказ создать школу снайперов из раненых солдат.

— Ну, браток, как у вас там в Долгом?

Солдат остановился, суровым взглядом окинул меня с ног до головы и строго сказал:

— Конфет там нет, вороной будешь — мигом без головы останешься...

Прихожу в овраг. Тут наступила относительная тишина — пауза между атаками. Противные минуты затишья: ожидание новых неизведанных испытаний изматывает нервы тем, кто еще не обжился в бою. Особенно трудно в такие минуты человеку с трусливым характером. Такие, как правило, погибают морально раньше своей физической смерти потому, что не думают, как уничтожить противника, а ищут спасения от него и... гибнут. А как же может быть иначе: если ты не убил врага, то он убьет тебя.

Страх. Как преодолеть его? Ответ на этот вопрос таится в характере человека. Где он формировался, какой у него жизненный опыт, в каких условиях креп и закалялся его организм? Фундамент сильной воли, на мой взгляд, закладывается с юных лет.

Вот рядом со мной сидит в окопе корректировщик артиллерийского огня Василий Феофанов. Сидим, плотно прижавшись к стенке окопа, над головами кружат фашистские самолеты. Рядом рвутся мины. Артиллерия обрабатывает наши окопы — враг готовит новую атаку. Кругом все трещит, дыбится. Сколько продлится эта катавасия — не знаю, но не меньше двадцати минут. Смотрю на соседей справа и слева. Лица у них бледные-бледные, как мука. У некоторых трясутся руки.

Каким путем возвратить солдатам самообладание, привести в боевую готовность?

Из кармана я достал кисет, до отказа набитый махоркой, от газеты отодрал клинышек бумаги и стал крутить цигарку, козью ножку. Моему примеру последовал Василий Феофанов. Руки у него большие, ладони широкие, пальцы толстые. Движение рук и пальцев спокойное, уравновешенное. Дальше Феофанова мой кисет не пошел.

Из кармана я достал также приспособление и старым дедовским способом начал добывать огонь. Раза два ударил чемкой-кресалом по пальцам вместо камня. Василий поднял свои пушистые брови, пристально посмотрел на меня с усмешкой в глазах, как это бывает у сильных духом людей:

— Что нервы сдают?

— Нет, — говорю, — мало практики в этой области. А как твои нервы?

Василий глубоко затянулся дымом, глаза опустил вниз, делая пальцем дырку в песке:

— Мои нервы и кожа луженые, меня сызмальства отец научил страх презирать.

И разговорился мой земляк, как ни в чем не бывало.