За веру отцов - [32]
Еще минуту помолчала Двойра, потом сказала, глядя казаку в глаза:
— Я в твоих руках, можешь сделать со мной, что захочешь. Но я тебя не боюсь, меня хранит Тот, Кто сильнее тебя. Можешь меня убить, мне не страшно. Если захочу, полюблю тебя, если не захочу, не полюблю.
— «Если захочу, полюблю тебя, если не захочу, не полюблю» — это ты хорошо сказала. Что ж, не буду тебя неволить, но если не полюбишь, вот что я сделаю. — Казак подошел к Марусе. — Не знаю, кем она тебе приходится, ну да все равно. Будешь моей, пощажу ее, нет — убью.
Глаза Двойры вспыхнули. Мгновение она колебалась. Но нет, не могла она этого допустить. И, будто в смущении, Двойра ответила:
— Женой твоей буду, любовницей нет.
— Это хорошо, правильно ты рассудила. Это мне по сердцу. Будешь моей женой, а любовницы мне не надо.
— Что ж ты, доченька, сделала, ради меня грех взяла на душу! — запричитала Маруся.
— Да ладно тебе, старая, я же ее люблю. Приворожила она меня. Лучшего друга убил из-за нее. Это ведь дядька мой был. — Парень указал на мертвого казака. — Всему меня научил: на лошади ездить, из ружья стрелять, а я его ради еврейки зарезал. Да я бы ради нее и матери родной не пожалел. Не иначе как заколдовала.
Вдруг Двойре что-то пришло в голову. Она поднялась, выпрямилась во весь рост, и в пламени костра показалось, будто это призрак, явившийся из другого мира:
— Да, казак, заколдовала я тебя.
— Как же ты это сделала?
— Той силой, что мне дана.
— Нарушила ты клятву, которую мужу давала, взяла, несчастная, грех на душу, — все причитала Маруся.
Двойра воздела к небу тонкие руки, подняла к звездам побледневшее лицо:
— Так мне велели.
— Кто?
— Тот, Кто властвует над нами. Простодушный казак со страхом посмотрел на Марусю.
— Что она говорит?
— Не знаю, — пробормотала старая няня. Ее тоже испугало поведение Двойры. — Будто это и не она вовсе. Это она со своим Богом говорит.
— Чудесной мазью, которую Он дал мне, натерла я свое тело. Никто не сможет причинить мне зла. Вот я стою перед тобой, попробуй ударить меня кинжалом, увидишь, что я не лгу.
Совсем страшно стало казаку. Ноздри его раздувались, рукоятка кинжала обжигала ладонь.
— Что с тобой, доченька, что ты говоришь? — бросилась к Двойре Маруся.
— Чего ты испугалась, глупая? Не знаешь разве, если Бог меня защищает, ничего со мной не случится.
Маруся упала на колени, схватила девушку за руки, уткнулась в них мокрым от слез лицом.
Казак наблюдал за ними издали. Он дрожал. Его, высокого, крепкого парня, сковал страх перед еврейской девушкой.
— Пойдем ко мне домой, красавица. У моей матери будешь жить до свадьбы. Пойдем, казаки могут нагрянуть, отберут тебя у меня.
— Не пойду с тобой, пока не поклянешься мне своей душой, своей верой.
— Чем хочешь поклянусь, любовь моя. Скажи, в чем я должен поклясться своей душой?
— Я знаю, Ерема, ты добрый человек, ты спас меня от рук злодея. Бог тебя за это вознаградит. А теперь обещай, что до свадьбы не прикоснешься ко мне, сохранишь мою чистоту, не причинишь мне зла.
Казак улыбнулся.
— Богом клянусь, что не притронусь к тебе до свадьбы, не оскверню твоей чистоты, не сделаю худого.
— Запомни, Ерема, ты своей верой, своей душой поклялся. Если задумаешь нарушить данное слово, я об этом тотчас узнаю. Моя сила сразу сообщит мне о твоих дурных мыслях, и тогда явится та власть, которая меня защищает, заберет меня, и ничего ты сделать не сможешь.
— Клянусь тебе, как святую икону буду тебя беречь, — сказал Ерема. Он закутал девушку в белую казачью бурку, усадил на лошадь и повез к материнскому дому. Старая Маруся побрела за ними следом. Серело утро, и новое солнце освещало торчавшие из тумана верхушки деревьев.
Глава 11
За веру и за Тору
Хмельницкий вел с фельдмаршалом Домиником переговоры о своем возвращении под власть польской короны, но при этом все посылал и посылал орды казаков грабить города ради наживы. Чтобы не лишиться поддержки татар, Хмельницкий вынужден был поставлять в ханский гарем красивых еврейских девушек и женщин. Десятитысячная казацкая орда под предводительством грабителя и убийцы Кривоноса разоряла города и местечки Украины, сравнивала их с землей. За казаками, как стаи стервятников, следовали татарские банды.
Напрасно благородный князь Вишневецкий предупреждал об опасности, просил у польских вельмож помощи для своего немногочисленного войска, ведшего борьбу с казаками и татарами. Никто его не слушал. Фельдмаршал Доминик все еще рассчитывал на благородство Хмельницкого, верил в его желание вернуться под власть Польского королевства и продолжал вести переговоры с казаками, осыпая Хмельницкого наградами, давая ему титулы, надеясь добиться мира. Вельможи были заняты выборами нового короля вместо умершего Владислава. Их не беспокоила судьба далекой провинции. В конце концов Вишневецкому пришлось бросить свою армию и отправиться в Варшаву, чтобы потребовать у загулявших панов помощи для несчастного населения Украины.
Страна по-прежнему была беззащитна перед казацкими бандами. Как река, вышедшая из берегов, разливались они по всей Украине, уничтожали города, грабили, жгли и убивали. Под ударами казацких сабель гибли и евреи, и поляки, в живых оставались только те, кто годился для невольничьих рынков. Гаремы татар пополнялись молодыми, красивыми женщинами.
В новелле "Люди и боги" Шолом Аш выразил свое отношение к религии. Живут две женщины под одной крышей. Боги у них разные. Одна молится Иегове, другая Христу. Церковь и синагога враждуют между собой, их боги ненавидят друг друга. И женщинам, согласно религиозной морали, полагается быть в состоянии войны. Но единая, трудом отмеченная судьба этих женщин объединяет их на каждом шагу. Они трогательно заботятся друг о друге, помогают друг другу, делятся последним куском хлеба. Их взаимоотношения, вопреки религиозным проповедям, зиждутся на неизменном согласии и прочном мире. В настоящий сборник лучших произведений Ш.Аша вошли роман "Мать", а также рассказы и новеллы писателя.
Обычная еврейская семья — родители и четверо детей — эмигрирует из России в Америку в поисках лучшей жизни, но им приходится оставить дома и привычный уклад, и религиозные традиции, которые невозможно поддерживать в новой среде. Вот только не все члены семьи находят в себе силы преодолеть тоску по прежней жизни… Шолом Аш (1880–1957) — классик еврейской литературы написал на идише множество романов, повестей, рассказов, пьес и новелл. Одно из лучших его произведений — повесть «Америка» была переведена с идиша на русский еще в 1964 г., но в России издается впервые.
Представляемое читателю издание является третьим, завершающим, трудом образующих триптих произведений новой арабской литературы — «Извлечение чистого золота из краткого описания Парижа, или Драгоценный диван сведений о Париже» Рифа‘а Рафи‘ ат-Тахтави, «Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком» Ахмада Фариса аш-Шидйака, «Рассказ ‘Исы ибн Хишама, или Период времени» Мухаммада ал-Мувайлихи. Первое и третье из них ранее увидели свет в академической серии «Литературные памятники». Прозаик, поэт, лингвист, переводчик, журналист, издатель, один из зачинателей современного арабского романа Ахмад Фарис аш-Шидйак (ок.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.