Так или иначе, записи Пройдоха вел, как говорится, до последней минуты.
15
Комацу-сан пришел с «визитом вежливости» ко мне выяснить, что известно «большеносому», о прошлом бывшего строительного рабочего. Они слишком поспешили, заставив Ке замолчать. Но откуда они узнали о дневниках? Вероятнее всего, выдала Дженни. Когда ее отец примчался домой, разъяренный и перепуганный возможными разоблачениями и вытекающими отсюда ответными мерами «коллег», она рассказала обо всем.
Самое важное было сделать вид, что я не знаю, кто пришел в «гости». Ведь не случайно, что пришли именно те, кого знал Пройдоха. Если я выдам себя, опознаю хотя бы одного из них… Меня ждет участь Пройдохи Ке. И Боба и Клер тоже… Гнездо, где может храниться утечка информации, будет разрушено, как гнездо ядовитого паука.
Я сидел напротив Комацу-отравителя и так же лихорадочно искал выхода из создавшегося положения, как и Пройдоха в последние минуты своей запутанной жизни.
Комацу-сан кончил молиться предкам и, открыв глаза, уставился на нас с Бобом, точно только что проснулся. Я догадался, почему он тянул: по всей вероятности, главное в его визите заключалось в том, чтоб выяснить, во-первых, успел ли Ке передать мне координаты базы пиратов, во-вторых, насколько я и Боб осведомлены о прошедшем совещании в Макао и какой информацией мы вообще можем обладать. Отсюда и вытекали дальнейшие действия группы налета. Отправлять двух «большеносых» с бухты-барахты в страну призраков — накладное дело. Журналисты — люди заметные. Ликвидировать их непросто — поднимется шум, как поднялся шум в Сицилии, когда мафия похитила журналиста, слишком рьяно расследовавшего деятельность организации. Кроме того, мы могли уже переправить добытые сведения в газеты, к тому же неизвестно, кто стоит за нами и на кого мы работаем. Комацу требовалась зацепка для разговора, поэтому он играл комедию, несколько обескураженный нашей беспечностью.
— Надоело это великое сидение! — не выдержал Боб.
Какое счастье, что я не рассказал ему подробно о том, что прочел в дневнике: Боб поистине не ведал, кто пожаловал.
— Что вам надо, выкладывайте и уматывайте! Деньги? У нас их нет. Занимаетесь рэкетом?.. Так мы не дети миллионеров. Мартышкин бизнес.
— Как вы сюда попали? — перебил я Боба.
— Какая-то женщина выскочила из дома и не закрыла дверь, — с улыбкой ответил Комацу. — Мы эту женщину заперли на всякий случай на кухне. Зачем вы встречались с нашим человеком?
— Спросите у него, — ответил я, пожимая плечами.
— Я пришел не за советами…
— А-а-а! — прозрел Боб. — Вы люди… этого, как его? Убери «гаубицу»! — Боб взял со стола визитную карточку. — Господина Фу. Он уже был тут. О чем, Артур, у вас была беседа?
Я должен был спасать друзей, в конце концов, я первый влип в это дело.
— Не может быть, что это люди профессора Фу, — сказал я. — Тут, видимо, какое-то недоразумение. Что вам надо?
— Кто вас свел с убитым парнем? — задал вопрос Комацу, точно разрубил до крестца и начал поедать мою печень[36].
Я пожал плечами.
— Чего они хотят? — обратился ко мне Боб, точно мы были вдвоем.
— Видимо, убитый знал что-то. Всполошил столько почтенных людей. Только зря комедия! Вы отлично должны знать, что мы с ним не успели перекинуться и парой слов. Он встал и пошел к выходу… А я пошел звонить по телефону, когда услышал выстрел. Я не стал ждать, чтобы выстрелили в меня. Я не люблю, когда в меня стреляют.
— Но он успел вам передать… — Комацу замолчал. И я понял, что он не уверен, что Пройдоха что-то успел передать.
— …слиток золота? — спросил с невинным видом Боб.
— У нас есть доказательства, — сказал стальным голосом японец.
— Доказательства? — Я искренне рассмеялся.
— Вот фотография, он вам передал пакет. — Комацу показал издали фотографию: наверное, они все же успели щелкнуть, когда я нагнулся, но вряд ли они зафиксировали, как я сунул тетради под себя.
— Не понимаю, — ответил я.
— Вы что-то подняли с пола, — бесстрастным голосом, как динамик на токийском вокзале, продолжал японец.
— Сознавайся! — рявкнул Сом и неожиданно ребром ладони ударил меня сзади по шее. Перед глазами возникли круги, голова точно отделилась от туловища, и все вокруг заволокло дымкой.
Когда я пришел в себя, Длинный держал пистолет между лопаток Боба. Тот сидел с налитым кровью лицом и ругался, как портовый пропойца. Комацу по-прежнему сидел с невозмутимым лицом, поджав под себя ноги без обуви, точно пришел к брату в день поминания родителей.
— Черт бы вас побрал! — выдавил я из себя. — Прикажите негодяю не распускать руки. Сумасшедшие… Тьфу! Герои Хичкока.
— Зачем вы нагибались под стол? — последовал вопрос.
— Я уронил зажигалку…
— Где она?
— Потерял… При бегстве.
Я оставил ее наверху. Если я скажу, они пойдут туда. Пойдут? Вряд ли. Хотя какое это имеет значение? Наверху Клер. Она ничего не знает. Наглоталась снотворного и спит. Лишь бы не схватили ее. А сколько их сюда пришло? Вдруг они сейчас там, наверху, пытают Клер?
От этой мысли я опять чуть не потерял сознание. Что делать? Сознаться? Нет! Это не спасение. Надо как-то убедить, что их опасения необоснованны. Если они начнут пытать, они не остановятся, они уберут нас, потому что сам по себе факт насилия — криминал, повод для шумихи во всех газетах мира. Их нужно во что бы то ни стало остановить. Но как?
