За тридевять земель - [14]

Мухома обернулся на Фросью, и она накрыла своей ладонью его ладонь. Веслав нервно сжал в руках столовые приборы. Ясна тоже глядела на отца.

– Что он просил передать? – вновь спросила Василиса. – Не тяни, Мухома! Прошу!

Князь вздохнул и посмотрел на царицу.

– Знайте, я не хотел эти басни говорить… – признался он.

– Мухома! – Терпение лопнуло и у Веслава. – Скажи прямо как есть.

Князь долго смотрел на царя и царицу. Зайцу было боязно говорить о том, о чём он пытался мыслить как о байке юного мальчишки. Но чем больше Заяц думал о том, что поведал ему сын рыбака Тихона, тем яснее чувствовал, что юноша ничего не выдумывал.

– Агнешка сказал, что женщина из леса просила тебя не смотреть в видениях в Колодец, – наконец проговорил Мухома, и за столом воцарилось молчание. – Я не знаю, о каком Колодце толковал Агнеша, но…

– Что «но»? – едва дыша, спросила Василиса.

– Та женщина в лесу говорила Агнеше, что он заставит тебя смотреть, – ответил Мухома. – Ума ни приложу, о ком тут речь и что это за Колодец. И вот когда он наберётся сил, он пону́дит тебя смотреть, и ты должна не отвечать на его зов. Ибо если ответишь, то… – Заяц не выдержал и замолчал.

– Если я отвечу, то меня заберёт Мор, да? – закончила за Зайца Василиса, и Мухома кивнул.

– Околесица какая-то, да? – растерянно проговорил князь Волыньки.

– Ещё какая, – нахмурился Белозёр, обеспокоенно глядя на названого сына.

Василиса положила приборы и закрыла лицо руками. Веслав, невзирая на этикет двора, обнял жену.

– Я никому тебя не отдам, – заверил он Василису, но она только покачала головой.

– Если бы я тогда по-настоящему умерла, этого бы не было, – тихо сказала царица, и Гоенег всплеснул руками. «Отец Сварог!» – прошептал Белозёр, схватившись за сердце. Яра и Фросья ахнули. Ясна попробовала удивиться, как и взрослые. – Равновесие сил было бы сохранено: погибла Агния и должна была погибнуть я.

– Что ты говоришь, родная?! – ужаснулся Веслав. – Никогда так не говори! Даже Птицы спустились помочь тебе, твоя жизнь – дар Богов! И… я бы никогда не стал царём, не будь тебя рядом. Если бы ты тогда погибла, я бы ушёл к волхвам.

– Да, дочь, – кивал Гоенег, – послушай мужа, он дело говорит! И как ты можешь так думать, что тебе надо было… – Гоенег запнулся, – умереть?

Василиса опустила руки и посмотрела на собравшихся за столом родных. Тёплые свечи освещали просторный зал трапезной, играли музыканты и слуги подносили новые яства. Но казалось царице, будто ледяной холод её видений, что мучали её ночами, витает даже в Теремном Дворце. Она обернулась на мужа, который хмуро смотрел на неё, и попыталась улыбнуться.

– Я не прыгну в Колодец, обещаю, – заверила Василиса Веслава, и царь крепко сжал её ладонь. – Я не буду внимать Песне Мора.

– Подождите, – проговорил Яромир, – то есть то, что поведал Заяц, – не сказки мальчика, который наелся в лесу мухоморов?

– Папа, мухоморы не едят! – поправил отца Любозар, но Яромир, хмурясь, смотрел на Василису.

– Нет, – ответила ему Василиса. – Я вижу те сны, о которых говорит Мухома. – Царица посмотрела на замершего Зайца. – Это Колодец Мёртвого Града, который находится на Севере. К стене того Колодца Мор приковал цепями Драгослава. Кощей теперь слуга Неяви и царь Мёртвой Страны.

– Что? – хором спросили все, кроме Веслава, который сидел, понурив голову. Торжественный обед в кругу близких, которым царь хотел поднять настроение жене, только больше тяготил душу. Но, думал Веслав, Василиса хотя бы расскажет о том, что видит, остальным. И кто знает, может, Боги явят через кого-нибудь ответ. Даже Мухома принёс весть от самого Индрика, а это вселяет надежду на то, что Боги ещё помнят о людях.

– Я видела пленённого Кощея, – со вздохом ответила царица. – Его спас Мор. И Кощей звал меня.

– Отец Сварог… – еле вымолвил Заяц.

– Папа? – тоненьким голоском поинтересовалась Ясна, но Фросья приложила к губам палец, призывая дочку сохранять молчание. Ясна вновь спряталась за мать.

– Перун Всемогущий, – прошептал Белозёр, хмуро глядя на Веслава. Какие же ещё испытания Боги преподнесут и так натерпевшемуся от них сыну?

– Что же ты молчала, дочь?! – воскликнул Гоенег и укоризненно посмотрел на Веслава. – И ты, царь-батюшка, потакаешь ей! Такие вещи надо сразу говорить, к волхвам обращаться!

– Мы обращались, отец! – не дала ответить Веславу Василиса, и Гоенег сокрушённо покачал головой.

– Хоть и стала ты царицей, а разума не набралась…

– Даже твои снадобья не помогли мне, отец! – печалилась царица. – Правильно Агнешка передал – только мой дух способен защитить меня.

– Позволь нам помочь тебе, – обратился к жене Веслав. – Не закрывайся от нас.

Василиса посмотрела во встревоженные глаза мужа: как бы она хотела, чтобы он был в силах ей помочь. Но Веслав не видел её снов, он не чувствовал того холода, который сковывал её сердце. Царь не ощущал силу Неяви, как она: Веслав никогда не умирал. С тех пор, как начались видения, Василиса поняла, что после того, как душа покидает тело, она становится иной. Её душа вернулась в тело из оберега, но этого было довольно для того, чтобы почувствовать дух Неяви, холод и одиночество вечности. Царица кротко кивнула мужу только потому, что любила его. Но Василиса знала, что ей никто и никогда не сможет помочь: никто из живущих не чувствовал студёного ветра от взмахов крыльев смерти.