За тридевять планет - [84]
Я посмотрел направо. В иллюминатор я увидел те же костры и те же ослепительные брызги ракет. Думаю, люди в эти минуты ликовали, кричали: «Привет, Эдя!», «Ура!» — или что-то в этом роде… В последнюю секунду возле костра, где стояли мальцы-огольцы, появилась Даша. Она сделала шага два или три вперед и остановилась, высокая, стройная, в длинном белом платье. Что означал этот наряд? Может, она хотела, чтобы ее лучше было видно на расстоянии? А может…
Однако прошу прощения; читатель. И на этой, третьей, планете начинает что-то проясняться. Кисель как будто разбавляется молоком, не в буквальном, а в переносном смысле, разумеется. Даже розоватость пропала, сменившись легкой синью. Интересно, обитаемая эта планета или необитаемая? Впрочем, зачем спешить.
Еще часик, ну от силы два — и, я полагаю, загадка разрешится естественным порядком. Во всяком случае, я не теряю надежды, что туман, похожий на кисель, скоро рассеется, а коли туман рассеется, то я наверняка что-нибудь увижу. Обязательно увижу! Непременно увижу!
На этом записки Эдика Свистуна обрываются. Правдивые записки, какие не так уже часто встречаются в наше время. Конечно, никакой Америки Эдик не открывает. То, что во Вселенной сто тридцать, а может, и все двести шестьдесят миллиардов не просто цивилизованных, а высокоцивилизованных планет, теперь каждому школьнику известно. И все же отрицать научную ценность записок, как это сделал Главный конструктор, по-моему, не совсем справедливо. Впрочем, как мне показалось, содержимое второго контейнера поколебало мнение и Главного конструктора.
Заключим книгу письмом Шишкина… Георгия Валентиновича Шишкина, которое для широких кругов читателей, как нам кажется, тоже представляет некоторый интерес. Небольшой, правда, совсем незначительный, но все-таки…
Из письма Шишкина
На этот раз я заявился к нему собственной персоной.
Несмотря на громадную, можно сказать, космическую занятость, Главный принял меня, больше того — пригласил в какой-то недорогой ресторанчик и угостил коньяком.
— Что вам сказать? — Он потер ладонью правой руки о тыльную сторону левой. — Не надо преувеличивать, нет, однако… — Присмотрелся к рюмке, отпил из нее пару глотков и внушительно добавил: — Однако и приуменьшать нельзя. Хотя, с другой стороны, и всякие упущения… Вот они там (кивок вверх) запустили капитана Соколова. Своего капитана Соколова, разумеется… А кто сконструировал космический корабль? Кто, спрашиваю? Пушкин?
Мы выпили еще по рюмке.
— Но нас, ученых, сейчас занимает больше третья планета, — сказал Главный перед тем, как рассчитаться с официанткой. — Обитаемая или необитаемая? К сожалению, из записок, которыми мы на сегодняшний день располагаем, трудно сделать сколько-нибудь определенное заключение.
— А какой бы вам хотелось видеть ту планету? — спросил я без обиняков.
— Разумеется, необитаемой, что за вопрос! Необитаемой и только необитаемой. Оптимальный вариант — чтобы на планете росли всякие растения, вплоть до злаковых, водились животные и птицы, но… все в диком первобытном состоянии. Примерно на уровне неолита… В таком случае мы, — возможно, вместе с американцами — немедленно приступили бы к грандиозной операции по переселению какой-то части жителей Земли. Сперва, разумеется, человека четыре — проекты кораблей, способных взять на борт четыре человека, уже разрабатываются…
— Двух мужчин и двух женщин?
— Да. Они явились бы теми Адамами и Евами, которые положили бы начало человеческому роду на той, третьей планете. Впрочем, в век технической революции в одиночестве им доведется быть недолго. Вслед за первым кораблем отправится второй, за вторым — третий, и так далее.
— Но это жестоко!
— Что вы имеете в виду? — нахмурился Главный.
— Мне кажется, это жестоко — ставить землян в условия неолита. Ни радио тебе, ни телевидения…
— Что поделаешь, что поделаешь! Наука… Да, обратите внимание, Эдик Свистун нигде не пишет «конец»… А что это значит?.. Ну-ну, улавливаете?
— Н-нет, — сказал я растерянно.
— А это значит, дорогой мой, где-то должны быть записки и с той, третьей планеты! Готов биться об заклад, они есть! Но — где, где? — Главный нервно заерзал на стуле. Я — тоже. До того мы оба разволновались.
И правда, думаю, если Эдик пробыл на третьей планете, скажем, дня три-четыре, и того достаточно, чтобы сделать кое-какие наблюдения. А он ведь любит не только наблюдать, но и фиксировать свои наблюдения.
— Впрочем, я убежден, что и на третьей планете, если она окажется достаточно обжитой и, так сказать, достаточно высоко цивилизованной, люди или другие разумные существа наверняка живут сообществами, локоть к локтю. Иначе нельзя. Вам не доводилось читать про опыты англичанина Паска?
— Нет, — сказал я несколько растерянно.
— Он создал автоматы, которые должны были самостоятельно выработать целесообразное поведение. Причем выработать в неизвестной им среде и такое поведение, которое приводило бы к заданным результатам. Их условно можно было бы обозначить, как получение пищи. И что же? Сперва автоматы тыкались куда попало, как слепые щенки. Потом у них появилась определенная линия поведения. Какая, спросите вы? Они, эти железные, бездушные чудовища, разумные чудовища, сказал бы я, стали объединяться в стаи и действовать не только в своих собственных интересах, но и в интересах других. А что это означает, молодой человек? Ну-ну, улавливаете?
