За свободу Испании - [69]
Помнится, ответил так. На рубеже выбора жизненной судьбы снова отдал бы предпочтение профессии военного человека. Как никакая другая, она связана с гамлетовским вопросом «быть или не быть», то есть с жизнью и смертью. Во имя жизни человек должен отвергнуть смерть, даже рискуя собой. Есть высшее из всех гражданских прав — защищать жизнь советских людей, социалистическое Отечество. Отсюда исходит ответ на второй вопрос — о главном в жизни. Важнее всего— любовь к Родине, преданность ленинской партии, забота о счастье и безопасности своего народа. Святое чувство Родины рождает патриотов, интернационалистов.
В этой связи хотелось бы несколько слов сказать о боевом опыте, поскольку все у меня сопряжено с ним. Опыт добывался в борьбе, в защите свободы республиканской Испании, в защите своего Отечества. И если страницы книги принесут молодому читателю хотя бы частицу этого дорогого достояния, был бы счастлив.
Думается, что, наверное, немного найдется таких сложных и важных проблем, как эта: возможно более полно сохранить и передать потомству опыт, накопленный практикой предшественников. Молодым защитникам Отечества хотелось бы пожелать сполна наследовать традиции, добытые в огне битв за социализм людьми старших поколений, развивать и достойно продолжать эти традиции. Добрых, свежих им сил для этого!
Памятные встречи
Вспоминается встреча с Владимиром Яковлевичем Колпакчи (по Испании — Колевым). Как помнит читатель, под Гвадалахарой в боях с италофашистскими интервентами он сыграл выдающуюся роль, помогая республиканскому командованию достичь победы, под его руководством вели боевые действия различные рода войск, в том числе и артиллеристы-зенитчики.
В пятидесятых годах, у себя на Родине, генерал-полковник Колпакчи командовал войсками военного округа. Весной 1952 года, выполняя служебное задание, я был у него на приеме в Ленинграде. Я доложил о цели прибытия и остался доволен результатами короткого служебного разговора. Потом мы отдали дань дорогим воспоминаниям. Владимир Яковлевич по-прежнему был моложав, энергичен, деловит, общителен и решал все вопросы быстро, с глубоким знанием их существа.
Время было утреннее, генерал-полковнику принесли завтрак, и я, не желая смущать хозяина своим присутствием, хотел было удалиться, но он этого не позволил:
— Нет, нет, я вас так не отпущу, садитесь, не отказывайтесь от хлеба-соли, давайте позавтракаем вместе...
За столом у нас завязалась непринужденная беседа, я напомнил генералу о Гвадалахаре, и он тогда, внимательно посмотрев на меня, сказал:
— Не ошибаюсь ли я, вы артиллерист-зенитчик? Помню я, помню, как вы, зенитчики, лупили итальянские самолеты и танки. Тогда вы были еще очень молодым капитаном, а сегодня, пятнадцать лет спустя, вижу вас молодым полковником. Да, время, время,— задумчиво произнес Владимир Яковлевич.
Непосредственность его располагала к задушевному разговору. Мы вспомнили наших советских добровольцев, отличившихся в боевых действиях под Гвадалахарой, драп-марш италофашистов из Бриуэги, Трихуэке и Торихи.
— Жаль, глубоко жаль погибшего артиллериста Фомина. Вы помните его? — уточнил Владимир Яковлевич.
— Помню, товарищ командующий. Погиб он на моих глазах, это произошло на артиллерийском командном пункте в Трихуэке.
Здесь я посвятил генерала в детали трагического события. Вспомнили мы и другие боевые эпизоды под Гвадалахарой, Но время бежало быстро, и пора было заканчивать нашу беседу... Я искренне поблагодарил генерала Колпакчи за теплый и радушный прием.
Больше мне, к моему великому огорчению, не довелось встретиться с Владимиром Яковлевичем. Вскоре после получения звания генерала армии он трагически погиб в авиационной катастрофе. Вооруженные Силы потеряли талантливого, многоопытного военачальника, а боевые друзья — обаятельного человека.
В июле 1964 года по случаю 25-летия окончания национально-революционной войны испанского народа в Московском Доме литераторов состоялась встреча руководства. Компартии Испании во главе с Долорес Ибаррури с бывшими советскими добровольцами. Присутствовали также испанские политэмигранты, обосновавшиеся после поражения Испанской республики в Москве, Ленинграде и других городах Советского Союза. Мы собрались тогда по инициативе Советского комитета ветеранов войны.
Живо вспомнилась мне молодая Пассионария — Неистовая, как звали Долорес Ибаррури за ее огневые, полные гнева и революционной страстности выступления на заводских митингах рабочих и в окопах бойцов-республиканцев на фронтах Испании. Впервые в траншеях Мадрида я видел ее издали, а под Гвадалахарой среди бойцов 2-й испанской бригады майора Гонсало Пандо накануне наступления республиканцев на италофашистский корпус интервентов я увидел ее совсем рядом. Поражала прежде всего красота молодой женщины (ей тогда не было еще и сорока). На ее чистом, с легким загаром лице, под темными, вскинутыми вверх бровями блестели широко раскрытые глаза, черные блестящие волосы, свернутые в тяжелый жгут на затылке, украшали гордо посаженную голову. По-настоящему была красива Долорес Ибаррури! Даже мешковатый солдатский темно-синий комбинезон под ремнем не скрывал ее стройной фигуры...
