За строками протоколов - [3]
Было видно, что Коваленко очень недоволен и самолюбие его задето.
— Я не понимаю Геннадия Павловича, — продолжал он. — Мы работаем в прокуратуре. Наша задача обеспечить соблюдение закона. А закон что говорит? Каждый, совершивший преступление, должен быть наказан. Лысиков совершил преступление? Да. Суд признал его виновным? Да. Наказание ему определено? Определено. Прекратить дело за истечением сроков давности можно? Нельзя — статья сорок девятая не позволяет. О чем же спорить?
— Чего же от тебя хочет Толмачев?
— Говорит, чтобы я получше изучил личность этого бандита, побеседовал бы с ним, выяснил, чем он занимался эти годы... А не всё ли равно, чем? Был на нелегальном положении, и всё... Какая-то чепуха! Мне нужно готовиться к серьезному процессу — дело в двадцать четыре тома, а тут точи лясы с беглым рецидивистом.
— Ну уж и рецидивист, — улыбнулся Харитонов.
— А как же, бандитизм — раз, побег из места заключения — два.
— Ну это ты, брат, загнул. Ведь он тогда был еще мальчишкой.
— Ладно. Не будем спорить, всё равно без толку. Ты ведь тоже порядочный либерал... — Коваленко раскрыл очередное дело, дав понять, что разговор окончен.
— Подожди-ка, Александр Павлович, — сказал Харитонов. — Ведь подобный случай описан в литературе.
— В бюллетене Верховного Суда?
— Какой там бюллетень. Помнишь Жана Вальжана?
— Ну и сравнил! Параллель! Жан Вальжан и Лысиков! — рассмеялся Коваленко. — Перевоспитался!.. Преступлений он за это время не совершил, верно. Только разве это говорит об исправлении? Притаился он, хвост у него — двенадцать лет. На мелочи попадешься — получай за новое год, да за старое дюжину. Э, да что там говорить, чужая душа — потемки.
Коваленко закрыл сейф и вышел.
Лысиков ждал отправки из тюрьмы в исправительно-трудовую колонию. Поэтому, когда открылась дверь и назвали его фамилию, он взял с собой вещевой мешок.
— Вещи оставь, — сказал конвоир, — тебя прокурор вызывает.
Вернулся Николай скоро. Соседи по камере, взглянув на него, сразу поняли, что беседа была не из приятных.
Лысиков сел на нары и молча закурил.
— Ну, чем тебя прокурор обласкал? — с усмешкой обратился к нему Петр Воронов, который в тюрьме провел чуть ли не половину жизни. — Спросил, где родился, где крестился, где судился? А?
— Спросил. — Лысиков помолчал. — Сказал сидеть надо.
— А ты уж, наверно, думал — к теще на блины позовет! — захохотал Воронов. — Знаем мы прокуроров, повидали их. Тут, кореш, главное на хороший этап попасть. Амнистии или зачетов нам с тобой ждать не приходится. Такие уж статьи попались...
Лысиков не отвечал.
— Ну что морду воротишь? Брось! — сказал Воронов, положив Николаю на плечо татуированную руку. — Споем лучше:
«Дом родной... Что ты, Воронов, знаешь о доме родном? Никогда не будет у тебя родного дома. А у меня есть он, дом этот... Вернее, был... Были люди, которые стали близкими и которым я нужен. Были, а может быть, и есть еще?.. Тебе не понять этого, Воронов! Люди боятся тебя. И правильно, что ты в тюрьме, за решеткой...»
Нет, ничего этого Лысиков не сказал — всё равно не поймет Воронов. Лысиков молча курил, и тяжелая обида переполняла его душу:
«Эх, прокурор, прокурор! Разве биография человека лишь в том: когда арестовали и когда бежал, где достал паспорт и когда задержали? А ведь, когда в комсомол принимали, я тоже рассказывал свою биографию на собрании. И не такая уж плохая биография получилась... Если, конечно, о той ночи не говорить, и о побеге — тоже.
Я ждал беседы с тобой, прокурор. Думал всё сказать, как родному. Отнесся бы ты ко мне по-человечески, я бы открыл свою душу...
Да, я бежал. Ехал на товарном поезде, потом забрел в деревню, спрятался на сеновале. Проснулся — солнце светит, петухи поют. Слез я с сеновала, отряхнулся. Есть хочется страшно. Что делать? И решил: украду чего-нибудь поесть и айда дальше.
Вижу изба рядом. Я туда. Дверь открыта. Захожу — никого. На столе чугун с картошкой. Я и давай ее уплетать с кожурой прямо: где уж там чистить. Вдруг тихий женский голос:
— Ты чего это, парень, без хлеба ешь? Возьми на полке буханочку, и нож там.
Обернулся: лежит на русской печке пожилая женщина и смотрит на меня. Бежать? Неловко, стыдно. Стою как дурак и краснею. Она смотрит, и я смотрю.
— Ну что, в гляделки-то долго играть будем? Ешь, глупая голова!
Сел снова за стол. Тут уж не торопился, очистил картошку, соли взял, горбушку от буханки отрезал. Съел это всё, кожуру в помойное ведро бросил, хлеб и нож на место положил, А она говорит:
— Садись теперь поближе ко мне, потолкуем.
Сел на скамейку у печки.
— Родителей-то нету?
— Нет, мамаша.
— Александрой Петровной зовут меня. Называй тетей Шурой. А тебя как?
— Николай.
— Из детского дома, небось, бежал? Я, конечно, мог соврать: что́ она проверять будет? Но не повернулся язык, и прямо всё рассказал: как в тюрьму сел, за что срок получил, как из колонии бежал.
Замолчал, и она задумалась. Только слышно из рукомойника: кап, кап, кап...
Взглянула тетя Шура на меня:
— Ладно, Коля, сходи-ка за водой. Колодец, как выйдешь — налево. С ногами у меня плохо. Врачи говорят, пройдет это. Спасибо, люди не забывают.
Сборник подготовлен к 70-летию советских органов госбезопасности, начало которым положила Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК), созданная в нашем городе 20 декабря 1917 года по указанию В. И. Ленина.Книга повествует о борьбе ленинградских чекистов с вражеской агентурой, о том, как в последнее время были разоблачены и обезврежены те, кто покушался на безопасность нашей страны, пытался нанести вред нашему государству. Материалы сборника призывают советских людей к необходимости дальнейшего повышения политической бдительности, укрепления в условиях перестройки порядка и дисциплины, строгого соблюдения социалистической законности, показывают, что отступление от этих требований, пренебрежение гражданским долгом со стороны отдельных лиц приводят к такой обстановке, которую классовый противник использует для причинения ущерба интересам Советского государства.На строго документальной основе в материалах сборника повествуется о расследованных ленинградскими чекистами в последние годы государственных преступлениях, о борьбе с подрывной работой спецслужб империалистических государств.
«Многие знания – многие печали»Лидия… Художник Кирилл Баринов давно забыл о ней, ведь их короткий роман закончился, когда они были студентами. Но странные пугающие события заставили его вспомнить о временах своей юности: Баринов случайно узнал, что все его институтские друзья не так давно умерли… Опасаясь за свою жизнь, Кирилл обратился к экстрасенсу Алексею Данилову. Выслушав сбивчивый рассказ клиента, Данилов сразу догадался: потусторонние силы тут ни при чем. Есть человек, который не просто пожелал зла старым товарищам Баринова – он убил их, пусть и не своими руками.
«…На мгновение показывалась, например, отдельно стоящая дымящаяся сосна и тут же пропадала из поля зрения… Изредка встречались островки зелени, по краям окаймленные поблескивающим сквозь дым пламенем… какая-то извилистая лента, чуть более светлая по окраске, тянулась сквозь черное пространство на земле, делая плавные повороты то в одну, то в другую сторону. Я не сразу догадалась, что это лесная река, по берегам которой сгорели только верхушки деревьев, а нижняя часть кроны, расположенная близко к воде, осталась зеленой, только сильно подсохла, словно глубокой осенью.Несколько черных прямоугольников, беспорядочно разбросанных на берегу этой обгоревшей лесной реки, не могли быть не чем иным, как небольшой деревушкой, выгоревшей дотла, сквозь дым можно было различить поблескивающий огонь на догорающих бревнах.Под нами был мертвый лес…».
Как-то сразу не заладился у Ольги Бойковой, главного редактора газеты «Свидетель» отдых на Черном море. Не успела она толком освоиться в гостинице, как там произошло убийство ее владельца – бизнесмена Сочникова. Милиции, прибывшей на место преступления, все предельно ясно: мужчину убила его жена Сабина. И все улики, казалось бы, действительно против нее – Сабину видели возле трупа с окровавленным кинжалом в руке. Да и мотив налицо: почему бы молодой красотке не избавиться от пожилого скуповатого супруга и не стать самой хозяйкой гостиницы, приносящей неплохой доход? Но Ольга Бойкова, насмотревшись на ход расследования, не согласна с официальной версией и уверена, что убийца не Сабина.
Основано на реальных событиях.Текст составлен по записям дневников автора.Подвергнут сюжетной корректировке.Фамилии, имена, названия изменены.В «Корпоративных тайнах» читатель приоткрывает для себя реальные механизмы решения крупным региональным холдингом своих повседневных проблем через субъективное восприятие ситуации главным героем.
Автомобильная авария, на первый взгляд выглядевшая обычным несчастным случаем, превращается в целую цепь запутанных событий и судеб…
Проклятая икона, принадлежавшая, согласно легенде, самому Емельяну Пугачеву.Икона, некогда принадлежавшая предкам Ольги, — но давно утраченная.Теперь след этой потерянной реликвии, похоже, отыскался… И путь к иконе ведет в прошлое Ольги, во времена ее детства, проведенного в тихом южном городе.Однако чем ближе Ольга и ее муж, смелый и умный журналист, подбираются к иконе, тем яснее им становится — вокруг бесценной реликвии по-прежнему льется кровь.Проклятие, довлеющее над «Спасом», перестанет действовать, только когда он вернется к законным владельцам.Но до возвращения еще очень далеко!..