За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге - [30]

— Разбойники, Коля! Окружают!

— Какие еще разбойники? — Коля старался казаться спокойным, но голос его дрогнул. — Откуда им взяться?

— А я знаю? Смотри сам: идет и курит…

Коля придвинулся к щели и, поглядев во тьму, недовольно фыркнул:

— Вот заяц-то косоглазый! Это ж светлячок летает. Их в тайге другой раз тыщи бывает.

Он хотел сказать что-то еще, но неожиданно вздрогнул, осекся. В лесу совсем недалеко раздался свист. Ну да! Точнехонько такой свист, каким обмениваются разбойники с большой дороги — не очень громкий, отрывистый и многозначительный.

Шарахнувшись в глубину дупла, друзья, как по команде, хватились за ножи.

«Вот тебе и светляки!» — с ужасом подумал Петька.

В томительном ожидании прошло минут двадцать. Однако разбойники почему-то не появились. Вместо них пришел дождь. Крупные я тяжелые капли, взметая золу и шипя на угольях, щедро посыпались в костер, забарабанили по голым бокам валежины, зашуршали в траве. Постепенно монотонный шум льющейся и хлюпающей воды, смешавшись с завываниями ветра, поглотил все звуки. Не стало слышно даже, как поют над головой комары.

Переволновавшиеся мальчишки незаметно для себя смежили веки и начали похрапывать. Однако тот, кто сочтет, что на этом их ночные волнения закончились, будет неправ.

Часа через полтора после того, как прошел дождь, Петька проснулся, услышав какое-то царапанье. Неизвестный зверь, боясь заглянуть в дупло со стороны костра, пытался проникнуть в него сзади. Когтистая лапа скребла валежину то сбоку, то сверху, но делала это как-то осторожно и, пожалуй, даже робко. Немного позже, когда зверь ушел и ребята успокоились, ни с того ни с сего раздался ужасный треск. Что-то огромное с силой хлестнуло по земле, колода, в которой лежали мальчишки, дрогнула, покачнулась, и почти в ту же секунду по лесу, отдаваясь эхом, прокатился дикий звериный рев. Ничего похожего на вой волка, злобный рык медведя, а тем более не верещанье кабана или мяуканье рыси в нем не было.

— Тигр! — решили беглецы и чуть по час дрожали в ожидании того, что вот-вот в дупло сунется усатая морда и раздастся сопенье полосатого хищника. — Что теперь делать?

О том, как легко бывает забраться в лес и как трудно из него выбраться

Из-за всех передряг проснулись наутро поздно. Когда Коля глянул наружу, было уже совсем светло. Дождь перестал, но по небу по-прежнему неслись серые тучи. В траве стояли лужи, а над рекой и в распадках плавал туман.

Осторожно, стараясь не стряхнуть на себя дождевые капли, беглецы отодвинули плетень, выбрались из дупла и, оглянувшись, застыли в изумлении. Колоды, приютившей их на ночь, больше не существовало. Вместо нее на поляне валялось три обломка, поверх которых немного дальше того места, где прятались мальчишки, лежал толстый ствол упавшего ильма. До вчерашнего вечера сухое дерево стояло, должно быть, еле-еле. Когда пошел дождь, земля под ним отсырела, и великан под напором ветра с размаху грохнулся на поляну. Большой сук, сломавшись, ударил валежину в бок и перебил ее на части. Вокруг во множестве валялись гнилушки, обломки ильмовых ветвей, куски содранной коры.

— На пять метров левее — и нам бы по ногам, — поеживаясь и боязливо шмыгая носом, сказал Петька.

Коля нахмурился.

— Если бы да кабы… Собирай лучше дрова. Будем разводить огонь.

Стащить к костру сучья упавшего ильма и сунуть под них зажженную бумажку дело нетрудное. Однако бумажка, пыхнув, сгорела, а дрова даже не занялись. Пытаясь оживить гаснущее пламя, друзья сунули в него сена, разыскали под валежиной клочок сухого мха, но это не помогло. Костер, чем бы его ни пичкали, некоторое время дымил, а потом гас снова.

— У-у, чтоб вам! — обозлившись, пнул сучья Коля. — В коробке пять спичек осталось. Грейся, Петька, физзарядкой, потом в дупло. Будем ждать, когда прояснится.

Попрыгав и нехотя поборовшись, они опять нырнули в убежище.

Жуя под плащом сухую хлебную корку (конфет и пряников уже не было), Петька с грустью думал о завтраках и обедах, которыми потчевала ребят тетя Поля. Перед глазами, как во сне, проплывали то тарелка жирных щей, то поджаренная и пахнущая чесноком котлета, то большая чашка какао с пенкой.

Не забывалось и пережитое ночью. В ушах опять и опять звучали звериные крики, грохотал гром, раздавался треск падающих деревьев. Сплетаясь и путаясь, мелькали тревожные мысли о пяти спичках, оставшихся в коробке, о неудачах на рыбалке, разбойниках. Сколько страхов за один день и одну ночь! А что будет дальше?

Петька хотел было спросить об этом товарища, но не успел. Выглянув из дупла, Коля неожиданно дрыгнул ногами и полез наружу.

— Солнышко. Айда греться!

Небо, и правда, прояснилось. Серые тучи и поднявшийся из распадков туман медленно уползали вправо. Веселое солнце, взобравшись на самую высокую сопку, пригоршнями разбрасывало свет и тепло, а обрадованные пичуги подняли в лесу такой трезвон, что хоть в пляс. Похорошевшими, свежими и праздничными выглядели и деревья. На каждом листике, на каждой веточке, словно жемчужины, дрожали и переливались всеми цветами радуги крупные капли дождя.

— Хорошо! — взбираясь на исходящую паром колоду и поворачиваясь спиной к солнцу, вздохнул Петька.