За ширмой - [12]

Но как же тогда жить? Я привыкла жить с осознанием того, что это «потом» у меня всегда было. Но сейчас все стало с ног на голову, и я не успела подстроиться. Я всю свою жизнь планировала. Все планировала. На день, на месяц, на год. Я знала, что у меня будет завтра. По понедельникам в три часа дня я посещала косметолога. А по понедельникам, средам и пятницам я ездила в зал и занималась спортом. А каждое воскресение я ехала в пиццерию, чтобы съесть вкуснейшее мороженное в городе. В блокноте встречи были расписаны на месяц вперед. Зимой – лыжи, летом – пальмы. Я знала, что у меня есть «потом», да я не просто знала, я была уверена в этом! Но вот шестеренки в один миг съехали с привычного ритма, программа зависла, и «потом» исчезло. «Здесь есть только сейчас», – ее голос хриплым шелестом раздался в мозгах. Но я не умею только сейчас.

Я сидела одна в комнате, дверь прикрыта, за ней было тихо. За окном ветер безжалостно гнул ветви деревьев, которые стонали под его порывами, наклоняясь все ниже и ниже. Рывками он умудрялся срывать с них еще не пожелтевшие листья, которые от удивления не понимали, что происходит. Они могли провисеть еще целый месяц, напитываясь последними лучами солнца, но ветер мало интересовался их желаниями. Он рвал их с безумной силой унося прочь. У них не было «потом». У них уже даже не было «сейчас».

И в какой-то момент я тоже почувствовала не только отсутствие моего «потом», но и зыбкость моего «сейчас». Дверь скрипнула, прервав мои размышления. Не меняя позы, я лишь перевела взгляд туда, откуда донесся звук.

– Ну, ты как? – Из-под съехавших на нос в тонкой золоченой оправе очков на меня смотрели выеденные возрастом, блеклые серые глаза. На голове несуразно длинный завалившийся набок колпак оголил не по возрасту черную шевелюру.

– Не знаю. Еще не поняла.

– Ты главное не переживай. Все будет хорошо, – медленно, с расстановкой проговорил он. Эта фраза, повторенная безумное количество раз за время работы тут, уже не вмещала в себя то, что должна была вмещать. Эмоции в ней отсутствовали. Так, набор слов. Эта фраза вообще всегда была до боли банальной. Ее употребляли как шаблон. Она не успокаивала. В тот момент, когда уже нечего было сказать, когда горе переполняло, когда надежды рушились как карточный домик, говорили: «Все будет хорошо» – абсолютно не веря в сказанное. Ну или когда было безразлично, было абсолютно все равно, как будет, тоже прибегали к ней.

Я оторвала глаза от мечущихся листьев за окном и пристально посмотрела на него. Работая тут не первый год, видя сотни, нет, тысячи страдающих людей ежедневно, что мог он сказать мне?

– Вы думаете, что у людей с четвертой степенью рака, может быть все хорошо? – улыбаясь краешком рта, тихо спросила я.

– Не хорони себя раньше времени. Медицина, прогресс, технологии. Все поправимо, – шаблонность этой фразы прошибла током все мое тело. Больше ничего не сказав, он взглянул поверх меня на листья, гонимые ветром, и вышел.

«Не хорони раньше времени». Сорок лет. Еще утром я думала, что это половина. Ошиблась. Целая жизнь. Что с того, что прогресс, технологии… Неделя, месяц. Мучительная неделя, мучительный месяц… В осознании, что ты нежилец. Все. И мое «потом» рухнуло навсегда. Надежда сошла на ноль. Я четко понимала и отдавала себе отчет в том, что моя судьба решена. Паника разорвала меня в клочья. Сколько можно было сделать, какая я дура, что не ценила все то, что было. И муж замечательный, и друзья. Дом, работа, машина, пальмы, лыжи… Все это позади. Не вернуть, не оценить. Конец.

…Не помню, как я вернулась домой, глотнула виски и накрыла голову одеялом. Рассуждать, кто я и где я, больше не хотелось. В голове было пусто. Ощущение, что в комнате кто-то есть, заставило меня выйди из полусонного состояния. Я откинула одеяло и посмотрела вокруг. В углу комнаты, на стуле, просматривался темный силуэт в длинной струящейся одежде.

– Что надо? – не церемонясь, спросила я. – Ты кто?

– Твой ангел-хранитель.

– Смешно, – все так же без лишней тактичности ответила я. К чему тактичность? Четвертая стадия рака.

– В том то и дело, что не смешно, – не обращая внимания на хамство, тихо сказал он. – Я пришел сказать тебе… Ты зажралась! Извини, для ангела, наверное, грубовато, но ты откровенно зажралась. В твоем телефоне сейчас висит непрочитанное сообщение с больницы. Твои анализы в норме, рака у тебя нет. Еще там три пропущенных от мужа, он любит тебя и разводиться не хочет. А друзья ждут тебя на ужин, волнуются. Поняла?

– Да, – прошептала я.

– Ну вот и молодец. Можешь просыпаться…

P. S. Воздух в комнате был пропитан солнечными лучами, струящимися через открытое окно.

– Алло, милый, я соскучилась, возвращайся скорее… Что? Я хотела развестись? Ты что? Я люблю тебя!..

Не мой день

Вы знаете, что такое «не твой день»? Я узнала. Могу рассказать. Когда я открыла глаза, в комнате и за окном в принципе все было без особых изменений. Солнце висело там, где ему нужно висеть в семь часов утра в ноябре. Его тусклый свет с трудом пробивался сквозь толстую серую вату, расплывшуюся по всему небу. Я потянулась за часами и поняла, что ваты сегодня как минимум в два раза больше, чем обычно, так как на часах вместо семи было почти девять, а темно было, как в семь. Я безбожно проспала. Порыв вскочить и побежать сломя голову я остановила на первой секунде. Смысл слетать с кровати, если ты проспал почти на два часа. Но внутренняя суета появилась.