За рычагами танка - [4]
Вечером 21 июня встретились на Крещатике. Поздно ночью, когда на востоке начала уже розоветь полоска зари, решили посмотреть ночной город и встретить солнце на берегу Днепра.
Еле заметными силуэтами в предутреннем мареве перечеркивали реку арки мостов. Искрящаяся серебром дорожка от склонявшейся к горизонту луны лежала от берега до берега на водной глади. Масса огней многократно отражалась в темной ленте воды. Мимо плавно и величественно прошел пароход. Затаив дыхание, все очарованно смотрели на дивную картину уходящей ночи.
И вдруг с большой высоты безоблачного неба послышались воющие, прерывистые звуки моторов. Невольно все посмотрели вверх. Там, в просветлевшем небе, проплывало два десятка самолетов. Где-то внизу под береговым откосом заливисто залаяла собака, за ней протяжно завыла другая…
Через две-три минуты словно бы задрожала земля под ногами, донеслось до слуха несколько приглушенных взрывов, и все стихло, только еле слышный вой моторов донесся с той стороны, куда ушли самолеты. Вой начал вновь нарастать, а вскоре появились и сами самолеты. Они уже не строем, а вразброд прошли над Днепром и скрылись в лазурной дали.
Душу каждого вдруг захлестнуло чувство беспокойства и тревоги.
Сквер на берегу Днепра медленно просыпался, искрясь на солнце алмазными каплями росы. На его аллеях появились отдельные прохожие. И вдруг:
— Товарищи! Война! — раздался позади басовитый мужской голос. Оглянувшись, ребята увидели догонявшего их военного с тремя кубиками в петлицах.
— Ну уж прямо так и война! — беззлобно отшутился Саша.
— Серьезно говорю, товарищи, война началась, — повторил командир, спеша к выходу из сквера. — Немцы только что бомбили, — оглянувшись, пояснил лейтенант, — разве не видели — кресты на крыльях!
Утром 23 июня Рагозин и его товарищи прибыли в Москву. Только успев привести себя в порядок, Иван явился в управление Метростроя. Наскоро отчитавшись за командировку, он получил направление на шахту.
По тротуарам, обгоняя друг друга, спешили москвичи. Было среди них и немало военных.
Рагозин задумался, всматриваясь в этот пестрый поток людей. И он вдруг решил: «Теперь самое время использовать свою „запасную“ специальность», — и вместо шахты направился прямо в военкомат.
В райвоенкомате было многолюдно. Рагозин с трудом пробился к военкому и заявил решительно:
— Товарищ военком, старший сержант Рагозин, механик-водитель танка, для отправки на фронт прибыл!
— Уж так прямо и на фронт? — спросил военком, с интересом окинув взглядом стоявшего перед ним крепыша.
— А куда же танкисту еще, не в тылу же околачиваться?
Военком взял из рук Рагозина военный билет, посмотрел какие-то списки, лежавшие у него под руками, и, возвращая билет, сказал:
— Идите и выполняйте свои обязанности, товарищ! Хотя танкисты нам и нужны до крайности, но вас взять не могу: бронь на таких, как вы, имеется, самим наркомом утверждена. Ступайте-ка метро строить, оно для войны тоже пригодится.
Рагозин вышел от военкома с низко опущенной годовой, но на шахту не пошел. Не может быть, чтобы механика-водителя не взяли на фронт! Кому как не старослужащим первым в бой идти?
Ночью долго не мог уснуть. Тревожные думы не давали покоя. «Не пустит, сам уйду. Пристану к первой же части, отправляемой на фронт, и все тут. Оттуда не прогонят — не на гулянку ведь, врага бить иду». С этой мыслью он пробудился от неспокойной ночной дремоты и, наскоро сполоснув лицо холодной водой, снова пошел в военкомат.
Из-за раннего часа в райвоенкомате людей было не так много, и Рагозину легче чем вчера удалось пробраться к военкому. Тот сидел насупившись над бумагами, бледный и, не поднимая головы, спросил устало:
— Вы, гражданин, чего хотите?
— На фронт хочу, — так же тихо, но решительно ответил Рагозин.
— А кто же вам мешает?
— Бронь…
Военком поднял голову и сразу вспомнил вчерашний разговор с метростроевцем.
— А! Это снова вы? Пробойный. Значит, действительно врага бить хотите? — Военком немного помолчал, собираясь с мыслями, потом, протягивая к Рагозину руку, сказал решительно: — Давайте ваш военный билет. Можем же мы добровольцев принимать. А в метро найдется кому работать. Одним больше, одним меньше, а на фронте каждый специалист на вес золота.
Сказав это, военком решительно вычеркнул что-то в лежащем перед ним списке и, вызвав из соседней комнаты лейтенанта, распорядился:
— Бронь снимите. Оформите призыв на старшего сержанта Рагозина и направьте его в Хамовнические казармы. Учетно-воинскую специальность его сохраните, там разберутся…
В Хамовнических казармах было людно. Все комнаты были буквально забиты и приписными и добровольцами, прибывали они ежеминутно, убывали пока немногие. Требовались саперы, артиллеристы, а поступали больше пехотинцы. Танкистов совсем не было: они шли по прямому назначению согласно приписке.
Вскоре всех расположили в казармах.
Тяжелое чувство охватывало призванных и ожидающих отправки на фронт, когда радио приносило печальные вести. Находились и болтуны, которые были не прочь посмаковать услышанное, по-своему истолковать официальные сообщения.
В первых числах июля из Хамовников отправилась на фронт очередная партия призванных. Майор, распоряжавшийся комплектованием маршевых рот, войдя в казарму, спросил:
В день, когда гитлеровские полчища напали на наши священные рубежи, мне, тогда еще военному инженеру второго ранга, исполнилось 39 лет.После окончания в 1935 году инженерного факультета Академии бронетанковых и механизированных войск меня направили в Центральный аппарат Наркомата обороны. Мне же хотелось в войска. Но лишь через два года удалось осуществить свое желание. Так что перед войной я уже четыре года командовал окружной автобронетанковой ремонтной базой в Закавказском военном округе. Вскоре я попал на фронт, получив назначение помощником начальника автобронетанкового управления фронта.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.