За рычагами танка - [34]

— Ну что же. Не будем рисковать без рентгена, но и тянуть нельзя, ведь третьи сутки пошли после ранения, всякое может случиться. Сейчас обработаем рану, и с первой же партией раненых отправим тебя в Дёйч-Эйлау, там армейский полевой госпиталь.

Рагозин тепло попрощался с лейтенантом, позабыл второпях записать его адрес. Капитан подошел к Рагозину, когда тот был уже в машине, и, помахав ему рукой, сказал успокаивающе:

— Не отчаивайся, старшина.

— Ногу, может быть, удастся и сохранить. Нужно только точно определить положение осколка.

В армейском полевом госпитале в Дёйч-Эйлау двое хирургов долго осматривали рану Рагозина. Потом отошли в сторону, о чем-то тихо и долго совещались. Наконец, один из них сказал:

— Я не решаюсь без рентгена. Может быть, осколок в сосуде, откроется кровотечение, и придется оставить парня без ноги.

Вскоре подошел в тщательно отутюженном белом халате третий человек, которого те двое называли полковником. Он долго и больно исследовал рану и наконец сказал Рагозину:

— Извлечь осколок здесь мы не можем: рентгена сейчас у нас нет. Завтра санитарным поездом отправим в Белосток.

По тем же причинам не стали оперировать Рагозина и в Белостоке. Лишь наложили гипс, снабдили костылями и отправили санитарным поездом в Саратов, а оттуда на левый берег Волги — в госпиталь города Энгельса.

Что-то родное напомнили эти места Рагозину, воскресив в его памяти детство, время, проведенное в Ярославле, колонию имени Н. К. Крупской, добрую воспитательницу тетю Катю.

…Неплохое впечатление произвела встреча в госпитале несмотря на то, что раненые приехали поздно вечером. Размещением их командовал сам начальник госпиталя полковник Будников.

Утром следующего дня один из хирургов, назвавшийся Петром Николаевичем, долго и подробно выяснял все обстоятельства ранения и эвакуации. Измерял температуру, просчитал пульс и внимательно посмотрев на бледное лицо Рагозина, сказал решительно:

— Температурите, молодой человек, и пульс учащен, бледность болезненная, не исключена возможность осложнения. Сестра, старшину в перевязочную! Сейчас же снять гипс.

Когда в перевязочной сняли гипс, двое врачей, в том числе и Петр Николаевич, переглянувшись, покачали головами.

— Газовая, — негромко сказал Петр Николаевич, осторожно ощупывая рану.

— Явно, газовая, — подтвердил другой врач.

— Случилось, старшина, то, чего я боялся, — гангрена, — сказал Петр Николаевич. — Ничего не поделаешь, придется ампутировать ногу. Другого выхода, к сожалению, нет. Случай тяжелый, лечением здесь ничего не поправишь.

— Не дам ампутировать, — вспыхнув, отрезал Рагозин, не раздумывая. — Лечите! Кому я без ноги нужен? Я горняк, мое дело шахты, отбойный молоток. Что я без ноги буду делать?

— Не нервничай, старшина, — строго сказал Петр Николаевич. — Не маленький ведь, пойми: или половину ноги, или всю жизнь. Другого не дано. И решать нужно сегодня же, иначе можно опоздать. Отдохни немного, успокойся и подумай…

Лежа на госпитальной койке, Рагозин долго молчал. В его голове одна мысль сменяла другую.

Сосед по койке справа, словно читая мысли Рагозина, спросил участливо:

— Что, танкист, небось резать предлагают? Не давай, пускай лечат. Им только попади, отхватят за милую душу.

Вскоре в палату вошел хирург и, тронув Рагозина за плечо, сказал тихо:

— Вставай, танкист, надо готовиться, решайся, не тяни. Для тебя сейчас каждый час дорог, с гангреной шутить нельзя. Начальник распорядился ампутировать безоговорочно и немедленно.

— Резать не дам. Лечите!

— Не можем. Мы за твою жизнь несем ответственность и обязаны ее спасти.

— Не уговаривайте…

На другой день в палату вошла женщина в военной форме и в белом халате внакидку. Из-под соскользнувшего с плеча халата Рагозин увидел полковничий погон. Остановив взгляд на койке Рагозина, она сказала тоном, не допускающим возражения:

— Раненый Рагозин, сегодня не завтракать: в десять часов пойдете на операцию. Сестра, сделать все необходимое, — сказала она сопровождавшей ее медсестре, — а к десяти подать в операционную.

— Я не дам резать ногу, — заявил Рагозин запальчиво.

— А я вас и не спрашиваю, дадите вы или не дадите. За вашу жизнь здесь в госпитале отвечаю я. Позвольте мне и решать, как вам ее сохранить. — Повернувшись, она вышла.

— Не возражай, Ванюша, это главный хирург госпиталя, с ней спорить бесполезно, она точно знает, что нужно делать и в таких случаях, как у тебя.

Через час старшина Рагозин лежал на операционном столе.

Сознание вернулось к Рагозину только вечером.

Вскоре пульс больного стал приходить в норму, сердце билось ритмично, дежурная сестра, уверенная, что ничего не произойдет, вышла по делам. Как раз в это время Рагозин проснулся и попытался встать с койки на правую ногу, не понимая, что она отсутствует, и, не найдя опоры, упал на пол, больно ударившись культей о край железной койки. Рагозин с полминуты лежал на полу с блуждающими глазами, пытаясь осмыслить случившееся. Глянул на ногу и, обнаружив вместо нее забинтованный обрубок, пришел в ярость. Все происходившее вчера в операционной восстановилось в его сознании как, тяжелый сон. Уцепившись руками за койку, Рагозин застонал, отбросив наотмашь соседа, попытавшегося помочь ему подняться. Потом сдернул с койки подушку и запустил ей во вбегавшую в палату дежурную сестру. За подушкой туда же полетела алюминиевая кружка, свалившаяся с тумбочки, а за ней перевернулась и сама тумбочка с шумом и грохотом.