За растениями по горам Средней Азии - [32]

За скальной флорой

Но все же на поставленные выше вопросы четкого ответа нет. На разных породах, в разных горных системах, при разном климате и заселение скал происходит тоже по-разному. Есть и специализированные скальные растения. Их, правда, немного. Например, стенница иудейская, некоторые девясилы, паррии. Но большинство растений-скалолазов в другой обстановке прекрасно живет и на склонах, и на осыпях. А на скалы их загнала или сильная конкуренция, или случай. 97 процентов всего растительного населения скал составляют именно такие неспециализированные растения. Но отсутствие специализации не означает вообще отсутствия полезных качеств. Без них такому растению на скале не выжить, хоть эти качества и выработаны эволюцией в другой, совсем не скальной обстановке.

Например, ксерофитизм — способность переносить засуху. Или способность переносить холод, ожоги. Скала иной раз остывает до температуры ниже нуля или накаляется под солнцем до 70–80 градусов. Тут растению помогают особенности химизма клеточного сока.

Или — способность к быстрому и прочному укоренению. Корневой жгутик проникает в еле заметную трещинку, заполняет ее и постепенно расширяет. Таким способом растения иногда даже разрушают скалы. Немаловажны и корневые выделения. Они имеют кислую реакцию и представляют собой по сути кислоту слабой концентрации. Корень разъедает слитную породу, получает из нее нужные минеральные вещества и… опять разрушает скалу.

Но все эти приспособления вряд ли помогли бы высшему листостебельному растению, если бы скала уже не была подготовлена для его поселения. Существует, как выяснилось, определенная последовательность заселения слитной скалы. Сначала под корочкой выветривания поселяются скальные (вообще-то они почвенные) низшие водоросли. Сверху они не заметны. Но если молотком отбить от скалы верхнюю «скорлупу», то под ней часто можно увидеть зеленый слой. Эти водоросли служат пищей для поселяющихся вслед за ними эпилитных (накипных) лишайников. Проникая слоевищем под корочку выветривания, лишайники постепенно отслаивают ее, как бы очищая скалу от первичной скорлупы. На лишайниках иногда поселяются накипные мхи. Таким образом, семена высшего растения попадают уже не на голую скалу — там они попросту не смогли бы прорасти, — а на органическую массу мхов и лишайников. И если под ними есть трещинка в скале, то корешку есть за что зацепиться. А мхи и лишайники, если они помешают листостебельному поселенцу, могут быть и задавлены им. Но возможно и сосуществование. Это уж зависит от того, кто поселится последним.

Постепенно скала разрушается. Этому помогают и солнце, и ветер, и резкая смена температур. И растения тоже. Под разрушающейся скалой скапливается обломочный материал. Это уже осыпь — совершенно другая среда. И растительность на ней другая. Начинается же растительность со скал. Так, наверное, и было в самом-самом начале, когда и почв еще не было. А может, и не так. Трудно сказать. Ясно только, что растения-альпинисты и растения-скалолазы отличаются удивительной способностью преодолевать такие трудности, которые могли быть и в «самом-самом» начале заселения гор.

Лирические строки

Не знаю, как у других, а у меня растения, живущие в крайних условиях высокогорий, кроме чисто профессионального интереса всегда вызывали довольно сложную гамму чувств. Тут и уважение к их выносливости в мужественной борьбе с невзгодами. И удивление перед хитроумными изобретениями эволюции, такими технически сложными и точно нацеленными, я бы сказал, специализированными. И какое-то трогательно-жалостливое отношение к этим безмолвным первопоселенцам на самой грани жизни и смерти. И даже сложное чувство, которое сродни товариществу.

…Высота 4400 метров. Ледник Одуди в Рушанском хребте. Кругом на несколько километров ничего, кроме льда. Из него торчит только черная сланцевая скала. А на скале примостился кустик жимолости Ольги. Ее сородичи — жимолости персидская, Королькова, синеплодная — живут внизу, в долинах, на опушках или под пологом лесов, на теплых конусах выноса у ручьев. А эта уцепилась за голую скалу на студеной высоте среди ледника и… живет. Кустик маленький, какой-то обвисший. Кору кое-где, как наждаком, свезло жестким снегом. Ветер свистит в тонких веточках. Кустик трясется, но держится. И я почему-то чувствую, что на леднике я не один. Рядом — мужественный товарищ.

Высота 4500 метров. На пронизывающем ветру дрожит альпийская незабудка. Цветочки у нее бледные, почти белые, без той вызывающей яркости, которую мы привыкли видеть у ее благоденствующей родственницы внизу. И росту в ней всего 3–4 сантиметра. И вокруг пусто, одиноко. Ближайший сосед, лаготис, проживает метрах в десяти. Еще в нескольких метрах зарылся в землю остролодочник. Незабудку некому прикрыть. Проросла она между двумя камушками щебенки и теперь переросла их и осталась без прикрытия. А ветер свистит. Немного стесняясь своего порыва, выстраиваю вокруг незабудки ветрозащитный барьер из камней и иду дальше.

Высота 4600 метров. Плиточная осыпь у пригребневых зубчатых скал. Внизу снежники. Холодно, ветрено, начинается снегопад. Дышать уже трудно. Плитки скользят и осыпаются под ногой, затрудняя и без того сложный подъем. Смотреть не на что — осыпь голая. И вдруг между плиток мелькнуло бледно-зеленое пятнышко. Это скутеллярия одудинская из семейства губоцветных. Одна-одинешенька, может быть единственное растение на этой безжизненной осыпи. Тонкие побеги ловко примостились между сланцевыми плитками, их и ветер почти не беспокоит. Пузырчатые плодики почти целиком спрятались в пустоты между камнями. Когда солнце не закрыто облаками, оно прогревает черную осыпь, и этого короткого тепла растению хватило даже, чтобы дотянуть до плодоношения. Выносливое и экономное растение. Хочу идти дальше, но вспоминаю, что с такой высоты плодоносящей скутеллярии в коллекции нет. Лирика кончилась. Рукой профессионала выкапываю растение с его глубокими корнями и закладываю в гербарную папку.