За растениями по горам Средней Азии - [27]

А сейчас любопытно рассмотреть сами убежища, в которых пережили невдгоды эти выходцы из прошлого.

Убежища от невзгод

Горно-долинный ветер свистит в ущелье. Прохладно и сухо. Дождей нет уже три месяца. На сухой каменистой почве растут редкие кустики полыней, прутняка, терескена. Кругом горная пустыня.

Входим в узкую горловину ущелья, поворачиваем за скалу. Здесь тихо. Скала загораживает этот закуток от ветра. Скалы прогреваются солнцем, и здесь тепло, даже жарко. По скале тонкой струйкой стекает родниковая вода, расплескивается и увлажняет уступы скалы и ее подножие. Растительность здесь уже другая. К подножию скалы прилепились кустики черной смородины. Рядом желтеет крестовник, между кустами расстилается липучка. На скалах и под ними много папоротников. Резкий запах бадомдаринского котовника создает для всего этого кусочка пышной растительности ароматический фон. Из щелей скалы свисают космы влаголюбивых осок. Где-то к камню прилепились золотистые цветы девясила. Все это очень непохоже на то, что растет на окружающих склонах. С уступа мокрой скалы свешивается растение с глянцевыми кожистыми листьями, как у фикуса, только помельче. Это и есть бадан Горбунова, третичный реликт. Живой. Растет себе в теплом, влажном месте. На уступе скалы скопился мощный слой органических остатков, почва богатая, не то что вокруг на склонах. Кругом нет никаких следов древнего оледенения. Снежные лавины проходят стороной — на дне ущелья видны их следы. А здесь спокойно. Даже бабочки порхают и осы жужжат. Это и есть рефугиум — убежище от невзгод, потрясавших горы, но не затронувших этот крохотный участок. Здесь бадан и сохранился, и еще в нескольких местах, похожих на это. И прожил там миллионы лет!

Таких «точечных» рефугиумов немало, и они действительно являются убежищами даже в человеческом понимании этого слова — уютный, спокойный уголок среди разгула чуждой стихии.

Но понятие рефугиума может быть и более широким. Например, террасы и влажные прогреваемые склоны хребтов Западного Тянь-Шаня или конусы выноса в Гиссарском хребте и Дарвазе. Они занимают площадь в тысячи гектаров и совсем не похожи на уютные уголки. И в то же время это убежища для таких реликтов, как грецкий орех. Здесь он образует целые леса и рощи, тоже реликтовые, поскольку эти тысячи гектаров — мелочь по сравнению с миллионами гектаров таких лесов в далеком геологическом прошлом.

Бывают рефугиумами и целые горные районы, и участки склонов, и единичные скалы. Все зависит от степени распространенности реликта, сохранившегося в местах, где условия похожи на те, что были в далеком прошлом.

Случается и так, что реликт вдруг начинает вести себя как молодой вид. Он расширяет ареал, захватывает новые пространства так, будто недавно народился и полон молодых сил. Например, многие растения-подушки — колючие акантолимоны, некоторые эспарцеты и т. д. Они предпочитают рыхлые щебнистые почвы и не выносят засоления. Их предки жили еще в глубокой древности на равнинах Средней и Центральной Азии. Но на засоленных грунтах, оставленных отступившим океаном Тэтис, эти растения не могли широко распространиться и ютились на небольших клочках выветренных коренных пород. Это и были их убежища. А когда горообразование воздвигло мощные хребты, на склонах которых сразу же стал образовываться рыхлый обломочный материал, эти растения получили возможность для широкой экспансии и быстро заселили горы в тех местах, где разрушение пород шло особенно интенсивно. Они дождались своего часа. Теперь они сформировали даже самостоятельный поясной тип растительности — нагорные ксерофиты. В отличие от прозябающих реликтов такие процветающие выходцы из прошлого называются реликтами ложными. И таких тоже немало.

Что увидит ботаник будущего?

Итак, природа Средней Азии (и растительность как составная часть природы) изменялась. Как и все на свете. Где было море, там встали горы. Было влажно, стало сухо. Была однообразная растительность, а появилась пестрая. И эти изменения пр одолжаются.

Что же застанет здесь ботаник через тысячу, 10 тысяч, через миллионы лет? Трудный вопрос. Обычно футурологи — ученые, прогнозирующие будущее человеческой цивилизации, — не решаются заглядывать с уверенностью и на сто лет вперед. А тут тысячи и миллионы лет. К тому же мы пока не очень хорошо представляем себе географическую обстановку прошлых эпох. Даже такие вопросы, как темпы горных поднятий и причины оледенений, служат предметом для дискуссий. Спорят даже о недавнем прошлом: успела ли, например, Средняя Азия стать такой сухой страной за историческое время (за несколько тысячелетий) или процесс иссушения климата длился сотни тысяч и миллионы лет? Большинство склоняется к последнему утверждению, но ведь есть и возражения, причем довольно серьезные.

Как же прогнозировать столь далекое будущее? Наверное, только приняв за исходную позицию два положения: спокойную эволюцию природы без катастроф и все возрастающее воздействие человека на среду своего обитания. Будем оптимистически исходить из того, что это воздействие будет разумным и созидательным, а не разрушительным, иначе нет смысла далеко заглядывать. Привлечем и немного фантазии. Без нее в таких прогнозах не обойтись.