За радугой - [52]
Я ждала в течение нескольких часов. День подошел к концу, и небо стало темно-синим, а все облака исчезли с небосвода. Таким обычно и бывало небо холодной зимней ночью, с сухим воздухом, который беспощадно жалил бледную кожу на руках и шее. В конце концов Чарли выключил свет, надел рюкзак и вышел за дверь. Я посмотрела на часы. 19:29. Я записала день и время в блокнот.
Выйдя на улицу, Чарли закашлялся. Из его рта поднимался пар, и поэтому казалось, что он дышит, как дракон. Он зашагал по улице, так что я поднялась и выждала, пока между нами не стало достаточного расстояния, а потом пошла за ним. Мне нужно было быть очень осторожной, чтобы он не заметил меня, как это случилось в первый раз. Руки Чарли держал в карманах, а плечи его были слегка приподняты. Дойдя до остановки автобуса, он сел на скамейку. Пару раз мы с ним там сидели, когда он приглашал меня к себе. Именно здесь он сказал: «Ты красивая. Но в тебе слишком много ярости».
И эти слова выгравированы на моем сердце и по сей день.
Я подождала за дверью его квартиры и прислонилась ухом к двери. Я слышала, как он включил телевизор и поставил диск с фильмом. Заиграла знакомая песня, я узнала рев льва и крик девушки. Вы знаете, какой фильм смотрел Чарли, доктор? Я закрыла глаза на секунду и молилась, чтобы диск заклинило, чтобы телевизор сломался, – тогда Чарли бы отключил его и выкинул в окно. Но музыка продолжалась. Потом зазвонил телефон. Спустя пару мгновений он поднял трубку.
– Привет, как дела? Да, знаю, доклад должен быть представлен в следующий вторник. Конечно, у меня есть. Да, я слышал об этом. Спроси Лэнни, у него есть расписание, уверен. Я не знаю, еще нет, но я смотрю фильм прямо сейчас. Да нет, неважно, ты его все равно не знаешь. Да, да, тот самый, который я показывал ей, ха-ха. Нет, ее не так зовут, как тебе вообще могло такое в голову прийти? Ее имя Блю. Сегодня ее не видел. Конечно, я знаю. Я знаю, это было смешно, ведь так? Глупо. Ок, увидимся. До свидания.
Я могла выстрелить прямо через дверь. И убить его в тот же миг.
Я закрыла глаза и убедилась, что они все еще в глазницах. Проглотила слюну, сделала глубокий вдох и медленно побрела прочь, каждый шаг давался мне с огромным трудом. Кулаки сжались. Я опозорила своего отца. Я позволила странному парню запудрить мне мозги, позволила ему гладить себя по коже, позволила ему использовать себя. А теперь посмотрите на меня. Прости меня, Олли, прости меня за то, что я повела себя, как девчонка.
Когда я вернулась, Дейзи кричала так громко, что я чуть не оглохла. Среди всего того, о чем она говорила, было немножко про то, где я шляюсь, но в основном про пистолет. Оказалось, накануне позвонил Энтони и рассказал ей все. Сказал, что если я завтра не верну ему пистолет, он позвонит в полицию. Я знала, что Энтони этого не сделает ни за что. Он никогда бы не позвонил в полицию. Посмотрите на нас, доктор. Тощая мать-наркоманка и безумная девочка. Ну разве нам может достаться больше, чем уже досталось?
Она обыскала мой рюкзак. Ничего. К счастью, утром я перепрятала пистолет под грязный рваный диван, который стоял в коридоре. Книгу я спрятала за шкафом. Дейзи спросила, что я сделала с пистолетом. Я молчала. Она спросила, у меня ли пистолет до сих пор. Я молчала. Она сказала, что ударит, если я промолчу. Я молчала. И Дейзи ударила меня и била до тех пор, пока мои щеки не зарумянились, как у маленького ребенка, пока на лице не распустились, словно цветы, синяки.
Дейзи заявила, что завтра я должна пойти к Энтони в гараж и вернуть пистолет. Она сообщила, что если я этого не сделаю, то она выгонит меня из дома. Куда, правда, не сказала. Может быть, в страну Оз? Кто знает.
На протяжении недели я не ходила в школу и старалась ни с кем не контактировать. Я следила за Чарли везде, и через некоторое время мне страшно надоело его видеть. Я как будто слушала тысячу раз одну и ту же песню, пока она не потеряла всякий смысл и ценность. Я составила его расписание, график на неделю.
Понедельник: работа с 9:30 до 15:00. Киноакадемия с 16:30 до 20:30.
Вторник: киноакадемия с 8:30 до 14:30. Работа с 15:30 до 19:30.
Среда: работа с 9:30 до 19:30.
Четверг: киноакадемия с 10:00 до 17:00.
Пятница: работа с 9:30 до 19:30.
47
Казалось, что все вокруг начало от меня отдаляться. Я слышала, как люди говорят в общественных местах; звучали сотни голосов, ни одного из которых я не могла различить. Как будто голоса эти принадлежали и вовсе не людям, как будто они говорили не слова, а издавали звуки какой-то странной мелодии, которая влетала в мое левое ухо и вылетала в правое. Я больше не была одной из этих людей. Они были слишком заняты жизнью, разговорами, улыбками, шутками, общением. Я не могла понять их. И до сих пор не могу. Я хотела, чтобы этого изобилия действий вдруг не стало. Я хотела, чтобы люди смогли сохранить свой ум ясным, и побила бы любого, кто попытался бы этому помешать.
48
Я решила уничтожить его в пятницу вечером. Слово «убить», как мне кажется, в этой ситуации не совсем уместно. Я предпочитаю «уничтожить» или «упразднить».
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
У тринадцатилетней Руби Флад есть страшный секрет: она видит заблудшие души мертвых людей. Мрачные и потерянные, они ходят по свету в поисках отмщения. Но девочка не боится их. Не страшится она и правды: ее родители ей неродные. Мысли о настоящих маме и папе не дают Руби покоя. Почему они бросили собственную дочь? Что с ней не так? Она должна отыскать их и узнать всю правду! Не взяв с собой ничего, кроме крошечного чемоданчика, она отправляется на поиски. Компанию ей составляет единственный друг – мальчик по имени Тень.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.