За Пророчицу и веру - [71]

Демонстративно кланяюсь Матушке, заведующей этим заведением. Мне требовалось найти ей занятие, лучше варианта не придумать. Когда приходится следить за тремя десятками шустрых мальчиков и девочек, на тяжкие раздумья времени не остается. Конечно, есть слуги, и стирать ей не приходится, как и учить чтению, письму и прочим школьным премудростям. Профессиональные учителя посещают. Тем не менее и без того хватает забот. У нее только одна помощница. Фарлина при моем виде старательно изобразила нечто вроде поклона, но не согнула шею, поскольку на ней верхом сидел Онисим. Я полагаю, все прекрасно знают, что он мой сын, и даже в курсе про Андромаху, хотя как ее настоящее имя, не имеют понятия даже здесь.

Он радостно кричит, махая приветственно рукой. Фарлина мучительно краснеет и принимается бормотать нечто жутко извинительное. До сих пор боится до дрожи, хотя никаких причин для этого не имеется. Она мамка-воспитательница полулюдей, воспитание дает себя знать. И фигура и лицо мужиковатые, но если не знать о происхождении, просто сильная крестьянская баба с простоватой рожей. Главное, подлянки от нее не жду. Я для нее эрл, и все мои распоряжения обязательны к выполнению. А детей она любит, что еще требуется? Ну разве «очищение», которое прошла по наводке Матушки, но вроде не особо поняла смысл действия. Нет, молиться ходит исправно, но исключительно потому, что иначе из воспитательниц попрут. А настоящей веры там нет. И плевать, Мемнон тоже на словах масихийя, а в душе неизвестно кому поклоняется. Важнее отсутствие попыток в свою игру против нас баловаться.

Что такое землетрясение, все уже знают не понаслышке и моментально выскакивают на открытое место. Особняк я себе оторвал на холме, а не в бывшей цитадели, там до сих пор сплошные развалины даже после всех этих лет. В первую очередь требовалось восстанавливать город, добрых три четверти домов, не попавших под охрану легионов, сначала сожгла армия Эрика, а затем добили осажденные. В Логове у них стояли, как оказалось, жуткие пушки огромного калибра. При попадании такого ядра от здания оставалась одна воронка, а эрл не собирался щадить никого.

В итоге есть теперь Старый и Новый город. В первом немногочисленные дома верующих в Единого, уцелевшие с прежних времен. Второй воздвигался буквально на расчищенных развалинах правоверными. Всем желающим переехать на Сицилию я предлагал полное освобождение от налогов на три года, еще на два – половину обычного платежа плюс землю и скот за мой счет. Кто хотел, тому выделялась земля на бывших эрловых участках. Предпочитающих селиться в стенах города охотно принимал здесь, давая возможность построиться. Опираться исключительно на местных и легионы не слишком удачная идея. Ремесла нужно развивать. Чем Сиракузы хуже Мариенбурга или Мариенграда, как все чаще стали называть Марию-на-Озере? Отсутствием собора! Так он скоро будет!

По первоначальной модели возводился уже четвертый по счету. Правда, мы с остальными главами провинций сознательно строили чуть меньше размером, договорившись приватно. Главный храм должен оставаться таковым. Тем более одно дело возводить за счет всей империи, другое – за местный. Элементарно средств недостаточно. И чтоб не устраивать конкуренцию, «а вот у нас выше на целый фут», решили жить спокойнее. И без того хватало проблем.

Если б кто знал, чего мне стоило то Великое Собрание! Нет, прямо я не вмешивался, почти всегда через кого-то, предварительно обсудив, хотя с ходу выбил на будущее участие императора в подобных сборах и его решающий голос, если голосование равное. Сейчас это было особенно важно, поскольку имелось четыре провинции, патриарх с матриархом в каждой, и случалось в реальности, когда голоса делились два на два или четыре на четыре. Ни один епископ не имел большую власть, чем его собратья, поэтому ни один из них не мог быть избран председателем. Очевидный глава – император как представитель всей ойкумены. Более того, поскольку он был законодателем, изменения правил на Великих Собраниях не могли быть утверждены без него.

Рассмотрение любого вопроса шло сначала в частных комиссиях. Лишь потом итоговое предложение поступало на суд епископам. Когда они приходили по данному вопросу к окончательному соглашению, их решение принималось и утверждалось на торжественном публичном заседании всего собрания. Самую большую ругань вызвали два положения. О браках священников и языке Книги. Первое задевало очень многих, поскольку наличие детей неминуемо приводило к конфликту интересов. Оставить собственным наследникам? Так это не его, а Церкви имущество. А что делать, если уже женаты?

При этом Мария прямо говорила о запрете на излишний аскетизм и о том, что никто из правоверных не должен быть лишен радостей жизни, в том числе и плотских. В конце концов вынесли решение, что священники имеют право вступать в брак, однако епископом не может назначаться человек младше пятидесяти лет. Естественно, с добавлением про высокие качества, образованность и прочее. По факту подразумевалось, что в этом возрасте уже не до деторождений и блуда. А за нравственностью духовенства и чтоб не разбазаривали имущество, должны были следить светские власти.