За пределами желания. Мендельсон - [54]

   — И ни разу ничего не поймал, — добавила она, подмигнув.

   — Потому что рыба смотрела на тебя, вместо того чтобы клевать на мою приманку и ловиться, как ей положено.

   — Давай вернёмся туда летом, — предложила она импульсивно.

   — Я бы с удовольствием. В Швейцарии есть что-то уникальное. Это Вселенная в миниатюре. Чувствуешь, что находишься в другом мире — в мире красоты и мира. — Он поставил чашку на маленький столик. — Я, пожалуй, выпью коньяку.

Она взглянула на него с любопытством, но поднялась, чтобы дёрнуть за шнурок. Появился Густав и через минуту вернулся с бутылками на серебряном подносе.

Феликс пригубил коньяк, после того как согрел бокал в своих ладонях.

   — Я знаю, ты думаешь, что я на пути в ад, — усмехнулся он, поймав её тревожный взгляд, украдкой брошенный на него.

   — Вовсе нет, — возразила она, возвращаясь к вязанью.

   — Нет, думаешь, — настаивал он. — Я могу прочесть это на твоём лице. Ты уже видишь себя женой пьяницы и собираешься храбро встретить эту неизбежность. Моя маленькая дочь пастора, — поддразнил он.

   — Коньяк — орудие Сатаны, — твёрдо сказала она. — И нет ничего плохого в том, чтобы быть дочерью пастора.

   — Даже наоборот. Но это создаёт такие возвышенные эталоны добродетели, что ни один мужчина не в состоянии жить в соответствии с ними. — Он улыбнулся. — Знаешь ли ты, почему я выпил напёрсток этого дьявольского коньяку? Потому что сегодня девять месяцев, как мы поженились.

   — Значит, ты помнишь! — вскричала Сесиль. — О, дорогой! — Она отбросила в сторону вязанье и присела рядом с ним на софу. Она чуть не плакала от радости. — Я думала, ты забыл.

   — Ты, как всегда, неправильно судишь обо мне. — Из жилетного кармашка он достал маленькую коробочку. — Я не только не забыл, но даже принёс тебе небольшую безделушку. Конечно, она слишком дорогая, и мне пришлось поторговаться...

   — Теперь ты смеёшься надо мной! — покричала она, вырывая у него коробочку. Конечно, он смеялся над ней, но это была его манера, и она не обижалась. Он помнил об их дате, он не устал от неё, как бывает со многими мужьями после медового месяца... — О, Феликс! — выдохнула она, уставившись на украшенную бриллиантами камею. — Тебе не следовало этого делать!

   — Ты так думаешь? Ну что ж, наверное, ты права. Она слишком дорогая, и я, пожалуй, отнесу её обратно. — Он притворился, что хочет отнять брошь, но она вцепилась в неё и прижала к груди. — Теперь я уверен, что ты вышла за меня замуж только из-за денег. Ну что ж...

   — Она мне очень нравится! Очень, очень! — снова вскричала она, прикалывая брошь к платью. — И ты тоже. — Она обвила руками его за шею. — Я думаю, что ты самый замечательный, самый красивый, самый...

Она целовала его в щёки, в уши, в уголки рта жадными короткими поцелуями, которые доставляли ему жгучее удовольствие. Она ерошила ему волосы, прижималась всё ближе и ближе, играя в игру, которая была одновременно чувственной и невинной. Постепенно ощущение её юного тела воспламенило его плоть. Теперь он целовал её шею, розовую мочку уха, гладкое тёплое горло, а она издавала короткие вскрики протеста и наслаждения. Его мускулы напряглись, кровь закипела в жилах. Он поднял её на руки и понёс, протестующую и смеющуюся, наверх, в их спальню.

   — Я покажу тебе, как будить зверя в мужчине! — прорычал он, бросая её на кровать.

В ту ночь они были счастливы. Счастливее, чем когда-либо раньше. Она отдавалась самозабвенно, со страстью, которую он раньше никогда не находил в ней. Впервые её чувственность сравнялась с его собственной, поскольку теперь в её ласках не было сдержанности. Позднее, лёжа рядом с ним, она всё ещё бормотала то ли слова любви, то ли молитву: «Я люблю тебя, люблю, люблю...» Наконец она уснула, уткнувшись в его плечо.

И снова в молчании ночи его не покидали мысли. Да, теперь он действительно чувствовал себя счастливым... Он узнал, наконец, что эта красивая и скромная дочь пастора, эта бережливая домохозяйка была способна на страсть. Она была его безраздельно и навсегда. Он хотел, чтобы она была рядом с ним до конца жизни. Он больше не жалел ни о чём — ни о чём! — из своего прошлого. Хотел только сделать её счастливой, зажечь радостные искорки в её голубых глазах... Она его жена, а он её муж. Они одно целое — и душой и телом. О да, перед ними стояла Жизнь со всеми её проблемами, с банальностями и тайными разочарованиями, но они любили друг друга и будут любить всегда. Вместе они совершат путешествие по аллеям Времени — рука в руке, с сердцами, бьющимися в унисон...

Пришла зима, принеся снега и ледяные ветры, но Сесиль была к ним готова. Её научили бороться с непогодой, держать её там, где ей и следовало быть, — на улице. Все двойные рамы были проверены, каждый шатающийся ставень укреплён, каждая дымовая труба прочищена маленькими мальчиками с вымазанными сажей лицами. На кухне стояли ведра с солёным маслом и кулинарным жиром, в кладовке лежали запасы продуктов. Вязанки дров, выданные городским советом, были аккуратно сложены в подвале. Теперь, как бы ни злилась пурга и ни завывал ветер, Мендельсонам было уютно в их маленьком домике с видом на Рейн.