За пределами любви - [73]

– Вы удивитесь, – он даже улыбнулся, правда, несколько смущенно, – но они мои персонажи.

– Кто? – не поняла я.

– Персонажи. Герои одной из моих книг.

– Вас преследуют герои ваших книг?! – искренне поразилась я. Последовала пауза, я даже успела сделать еще один глоток – опять никакого вкуса. – Может быть, милый соавтор, вам требуется не простой автомобиль, а специализированный? – предположила я. – Называется «скорая психиатрическая помощь». Думаю, его можно подогнать незамедлительно даже в заторможенной Швейцарии. Главное, их там предупредить, что у пациента агрессивная паранойя и галлюцинации. Вы, кстати, не опасны для соседствующих с вами дам?

– Да нет, Кэтрин. – Наконец-то он засмеялся. – Я понимаю, в это трудно поверить, но меня действительно преследуют мои персонажи. Знаете, я когда пишу, часто использую реальных людей в качестве прототипов. Конечно, я не копирую их один к одному, многое изменяю, но факт в том, что в моих книгах порой присутствуют реальные люди под своими настоящими именами.

Я сделала еще один большой глоток – вкус уже не имел никакого значения.

– По-видимому, эти двое прочитали про себя в моей книге, и что-то их не устроило. Вот они и пытаются встретиться со мной, ищут меня, преследуют. Сейчас мне позвонили, сообщили, что они узнали, где я нахожусь, и направляются прямо сюда. Часа через два-три, думаю, заявятся.

– Ну и почему бы вам с ними не встретиться? К чему эта игра в кошки-мышки? Встретились бы, может, они ваши почитатели, хотят, чтобы вы им автограф дали. Вас разве не учили, что трудности надо встречать лицом к лицу?

– Чему меня только не учили, – отмахнулся Анатоль, а потом добавил: – Да не хочу я с ними встречаться. Знаете, от маниакальных фанатов всегда исходит потенциальная угроза. Нормальный мужчина не будет ездить по миру и преследовать другого мужчину. К тому же я человек достаточно замкнутый, мне не нужно лишнее общение. Мне легче избегать их, чем выяснять, что им надо.

Я не знала, как отреагировать. Но реагировать надо было:

– Да, странная история. Я не уверена, милый друг, что вы мне во всем чистосердечно признались, что ничего не утаили.

– Вы скоро сами сможете легко убедиться, дорогая Кэтрин. Они будут здесь, будут выспрашивать обо мне. Вы с ними сможете поговорить. К тому же я выписался из отеля, чтобы они меня здесь не поджидали.

Тут я подняла удивленно брови: он ведь, кажется, просил у меня машину, а сам выписался.

– Конечно я вернусь, – правильно истолковал он мое удивление, – и проживу здесь еще несколько недель, ведь надо закончить нашу книгу. Но вы им скажите, что я выписался и уехал в неизвестном направлении. Пусть ищут. Да и заодно расспросите, какое у них ко мне дело. Потом расскажете.

– То есть вы меня оставляете на линии огня, можно сказать, в качестве заложника? – уточнила я.

– Ну, что-то типа того, – согласился он и тут же добавил: – Так вы одолжите мне машину?

– Конечно, одолжу, – пожала я плечами. – Я надеюсь, вы умеете управлять автомобилем? Здешние горные дороги вам по силам?

– Да какая разница, машина ведь наверняка застрахована. – Видно было, что он расслабился, вот и начал шутить.

– Да я за вас беспокоюсь, мне ваша жизнь дорога, драгоценный вы мой. Кто же книгу допишет? Кстати, как продвигается сюжет? – Я подозвала официанта. – Передайте в гараж, чтобы мой автомобиль подогнали к выходу. Когда вам надо уезжать? – обратилась я к беглецу.

– Ну, с полчаса у меня еще есть, – кивнул он.

– Да, пусть подгонят не позже, чем через полчаса, – отпустила я официанта. – Надеюсь, вы эти полчаса проведете со мной? – снова перевела я взгляд на Анатоля.

– Конечно, – согласился он.

– Так как вам пишется? – снова заострилась я на творческом процессе.

– Тяжело, сложный текст. Взросление девочки, переход в подростковый возраст, первый сексуальный опыт, взаимоотношения с матерью, динамика этих взаимоотношений – трудная тема, особенно когда отводишь на нее всего несколько десятков страниц. Основной сюжет ведь, насколько я понимаю, еще впереди.

– Да, – согласилась я, – все еще только впереди.

– Да и любовник матери все усложняет, этот Влэд. Какой-то он неоднозначный получается. С одной стороны – подавленный, вечно виноватый, жалкий эмигрант, а с другой – в нем порой появляется живость, даже лихость. Как, например, на теннисном корте. А порой он вообще кажется опасным, затаившимся. Я ведь пишу с ваших слов, я сам еще не знаю продолжения. Что от вашего Влэда ожидать? Кто он – жертва или злодей? Я не знаю. Вы бы пояснили, чтобы я четче смог выписать его образ.

Теперь уже задуматься пришлось мне, вспоминая.

– Да он таким и был, неопределенным, – развела я руками. – А разве мы всегда одинаковые? Мы же разные, многогранные, и все зависит от того, какой гранью мы повернемся и как на нее упадет лучик света, как он отразится, как раскрасит. Да и потом, жизнь часто бьет, и те, кто прежде, как вы выразились, были лихими, от ее ударов порой становятся жалкими и подавленными. От потерь, которые несут прожитые годы.

– То есть нам не надо оттачивать образ? – переспросил Анатоль.

– Думаю, не надо. Он же утончается при заточке, – попыталась пошутить я, но похоже, неудачно. – Влэду было за сорок, когда ему пришлось начинать жизнь сначала, с нуля. К тому же кто знает, что он потерял, что оставил позади? Бывают потери, от которых невозможно оправиться, каким бы беззаботным человек ни был прежде.