За правым крылом - [16]
— Желтый!
— Вижу!
Желтый приближался стремительно, он прямо летел навстречу. Желтый — это еще не страшно, но за желтым — красный. За красным для машиниста пути нет, там может быть другой поезд, и стоит он, вполне возможно, тут же за светофором. Да что там рассуждать! Впереди — красный, его проезжать нельзя. Ни на сантиметр. Это закон из законов безопасности движения поездов.
Скорость почти не падала. Тормоза работали и, казалось, лишь не давали поезду развить на уклоне еще большую скорость, но уменьшить ее не могли.
Желтый промелькнул.
— Вижу красный! — Помощник понял неладное, в голосе его тревога.
— Вижу! — с сердцем ответил машинист, словно товарищ его был в чем-то виноват.
Машинист лихорадочно прикидывал в уме: остановится поезд до запрещающего или нет? Скорость все же падала. Медленно, не так, как нужно, но падала. Песок гремел под колесами, скрежетал, перемалываясь тормозными колодками. Кузов от этого дрожал: по песку сопротивление движению было намного больше.
«Мертвому припарки этот песок», — со злостью подумал машинист, однако до боли в пальце продолжал давить кнопку песочницы. А что делать? Ручка крана стояла в положении экстренного торможения — это крайнее положение, дальше не повернешь, и делать на электровозе, считай, нечего. Жди, когда приведенные тобой в действие силы остановят поезд.
Глянул на скоростемер: сорок километров в час. Это уже не восемьдесят. Падает скорость. А красный вот он, рядом. Машинист еще раз прикинул интенсивность замедления и отчетливо понял: по эту сторону красного поезд не остановить.
Руки стали ватными, ноги, только что инстинктивно упиравшиеся в лобовую стенку, перестали слушаться, одеревенели, вспотевшие ладони заскользили по гладким хромированным рукояткам. Душно стало в кабине.
Красный слепил. Он освещал всю кабину тревожным заревом. Машинист смотрел как заколдованный в самый центр яркого огня. Он уже ничего не мог сделать и обреченно ждал.
Машинист глаз не сводил с огня светофора и вдруг увидел, как от него отделилась красная искорка. Как из пламени пожара. Отделилась и поплыла вниз, влево… вниз, влево… «Наваждение какое-то! Да ведь это фонарь! Фонарь ограждения хвостового вагона поезда!»
— Хвост! Поезд! Держи-и-и!! — сорвавшимся голосом закричал помощник.
Но удержать поезд было нечем…
Причины крушения были, как говорят, на поверхности. На скорости 27 км/час произошел удар в хвост поезда, стоящего впереди, — это показали самописцы скоростемера. Восемь вагонов с углем разбиты. Половинки электровоза (машина была двухсекционной) при ударе сделали «домик» и развалились в разные стороны. Первая упала налево, на соседний путь встречного направления, вторая — направо, кувырнулась под откос.
Быстро, почти одновременно, появились на месте крушения восстановительная бригада, «скорая помощь», начальство.
— Где тут ваши ударники? — спросил доктор.
Ему показали. Подошел, подергал за руки, покрутил подбородки, мазнул йодом царапину на лбу помощника, погрозил обоим и уехал. Медикам тут работы не было. Зато восстановительной бригаде скучать не пришлось.
История эта закончилась судом.
Что же, рискованная у машинистов профессия?
Но вот хотя бы эти два случая. Почему они произошли?
Кто торопил паровозника, чего он шарил в темноте, когда ту же самую спичку можно было зажечь не после аварии, а всего на две минуты раньше? И увидел бы, что воздуха нет; что прежде, чем ехать, надо включить насос, накачать воздух. Все это так элементарно. И были бы целы ворота. И собственная репутация.
Другой. Ведь проверил тормоза. Убедился, что они слабые. Решение принял правильное. А потом? Что заставило нестись под гору очертя голову? Понадеялся на авось?
В поездной работе обстоятельства могут складываться так, что машинисту приходится идти на крайние меры, на риск даже. Сознательно. Сложная работа в своем многообразии не всегда укладывается в параграфы инструкций. Бывает так, что и параграфа ни в одной инструкции не сыщешь: не написали.
Вот был у нас такой случай.
В первый момент тормоза брали хорошо. И скорость начинала падать нормально. Но затем вдруг тормозная сила слабела, слабела и угасала совсем. А поезд на уклоне разбегался моментально. Устройство же тормозов таково, что для следующего торможения необходимо время на их подзарядку сжатым воздухом. За это время скорость может вырасти выше предельно допустимой.
С первого торможения — оно и было пробным — машинист остановил поезд лишь через восемь километров — это вместо одного-то! И как раз — станция. Дальше не поехал. Зашел к дежурному и доложил диспетчеру по телефону. А обстановка была такая: путей на станции всего два, один занят несколькими неисправными вагонами, на другом этот самый поезд остановился. Пробка! Самая настоящая.
Быстро подошли вслед идущие поезда, один за другим остановились. Движение замерло на всем участке.
Впереди свободная дорога, двадцать пять километров сплошного уклона, на котором при нормальных условиях тормозить приходится через каждые три километра: так быстро разбегается состав.
Вот она, та самая ситуация, когда ехать нельзя и не ехать нельзя.
Что предложил диспетчер? «Зеленую улицу» через все станции и перегоны до самого конца участка. Можно держать любую скорость, опасности врубиться кому-нибудь в хвост не будет. Машинист обстановку понял. Но его все же тревожило: до какой скорости его «размотает»? Не выбросит ли на какой-нибудь кривой под откос? Он считал, прикидывал, проверял собственные расчеты, перепроверял.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.