За океан. Путевые записки - [21]

Свернув с набережной и проехав ряд роскошных улиц, мы остановились у гостиницы Metropol. Несмотря на громадность гостиницы, в которой имеются сотни комнат, свободных не оказалось; это меня смутило, так как я отнюдь не желал злоупотреблять любезностью моего спутника, торопящегося к своему семейному очагу. Но швейцар «Метрополя» догадался сам и вручил нашему драйверу записочку с наименованием другой гостиницы, где, по его соображениям, должны быть свободные комнаты. Через несколько минут мы уже были на Джермин-стрит (Jermyn street) и остановились у подъезда небольшого, но весьма приличного дома, перед всеми окнами которого выставлены жардиньерки с благоухающими цветами. Это был Брунсвик-отель (Brunswic Hotel). Прощаясь с моим спутником, я желал расплатиться за кэб, но любезный доктор решительно воспротивился, уверяя, что ему доставило большое удовольствие быть чем-нибудь полезным русскому путешественнику, и, пожелав мне всего хорошего, поехал дальше. Я был крайне удивлен такими любезностями совершенно незнакомого мне человека, тем более, что раньше слышал только о ненависти англичан к русским и о славе лондонских жуликов.

Обстановка в отведенной мне комнате была роскошная: ковер на весь пол, огромная двухспальная кровать с особыми подушками в виде валиков и простыми и пр. В камине, который, разумеется, не топится летом, вместо дров находилась корзина с искусственными цветами. Правда, тут не было электрического освещения, но, вероятно, потому, что Брунсвик-отель один из стариннейших в Лондоне и считается семейным отелем; тут было чисто патриархальное спокойствие. Вместо лакея, на мой звонок явилась премиленькая молодая англичанка с кувшином кипятка. Оказывается, что англичане всегда моются теплою водою. На мою просьбу принести мне чаю, горничная отвечала, что у них не принято подавать в нумера и предложила спуститься вниз в общую дайнинг-рум (dining room), столовую.

В столовой, за отдельными столиками, покрытыми скатертями ослепительной белизны, сидело уже несколько человек (было 6 ч. утра) и в том числе какой-то молодой пастор. Окна были открыты (подняты), и свежий утренний воздух, насыщаясь ароматом цветов в жардиньерках, проникал в комнату. Я сед к столику подле пастора и спросил себе чаю; когда чай был подан, пастор вступил со мною в разговор и заметил, что, вероятно, я приезжий, так как здесь никто не начинает день чаем, а каждый предварительно съедает бифштекс, яичницу с ветчиной и какую-нибудь рыбу; это тем более удобно, что плата за завтрак совершенно одинаковая, как за один чай, так и за перечисленные предварительные кушанья. К чаю, вместо мягкого хлеба, подают так называемые тосты (toast), т. е. теплые ломти хлеба, намазанные маслом и слегка поджаренные. Вслед за чаем едят варенье, джам (jam), разнообразных вкусов с какою-то приятною горечью. Пастор принял во мне живое участие и перечислил места, которые следовало бы мне осмотреть в Лондоне. Оказывалось, что гостиница, в которую я попал совершенно случайно, находится в центре города близ Piccadilly, главной Улицы, и отсюда легко совершать поездки по разным направлениям.

В городе оживление и шум поразительны. Кроме пешеходов и кэбов, по улицам движутся многочисленные омнибусы с верхами (империалами). Каждый омнибус запряжен только парою лошадей, но везется ими легко, благодаря чрезвычайно гладкой мостовой. Вообще в Лондоне мало конно-железных дорог, и они заменяются тут этими омнибусами, которых насчитывают в городе до 40 000. По главным улицам они тянутся непрерывною вереницей иногда в несколько рядов, и по надписям легко соображать, в который нужно сесть. Скамейки на империале устроены поперек, так что все сидят лицом вперед; наверху ездят и дамы, причём их зонтики и красивые костюмы приятно разнообразят картину общей суеты. Я взобрался на один из таких омнибусов и стал наблюдать уличную жизнь. Вдоль тротуаров зачастую стоят какие-то оборванные старики с громадными объявлениями на груди, спине и даже на голове. Вид этих господ важный и степенный. Постояв несколько минут на одном месте, они медленно переходят на другое. Среди экипажей беспрестанно попадаются велосипеды налегке или с кладью; на некоторых трехколесных велосипедах перевозят даже значительные грузы.

Вскоре я выехал на довольно красивую, но небольшую площадь — Трафальгарский сквер, с высокою колонною Нельсону. Колонна окружена четырьмя лежащими бронзовыми львами громадной величины. По бокам два бассейна с колоссальными центральными и множеством боковых мелких артезианских фонтанов. На улицах много торговцев с газетами, табаком, спичками, нитками, катушками и пр. Все они кричат и надоедают прохожим. Наконец я очутился перед величественным собором св. Павла считающимся одним из замечательнейших зданий Лондона, но снаружи впечатление портится цветом портлендского плитняка, из которого собор построен; этот серый камень испещрен белыми потеками от дыма и дождя, так что кажется, будто стены облиты грязною водою. Говорят, что на этом месте стояла церковь уже во II-м веке; постройка же собора начата Вильгельмом Завоевателем. С тех пор собор несколько раз подвергался пожарам и в последний раз перестроен заново в 1673 году архитектором Wren. Его высота 404 фута. Внутренность собора довольно мрачная, так как окна не велики и забраны цветными, покрытыми живописью, стеклами. Тут похоронены многие знаменитости, в том числе Нельсон и Веллингтон. С галереи вокруг верхнего купола я долго любовался видом на город; погода была восхитительная, и солнце обильно расточало свои лучи. Говорят, что ясных дней в Лондоне немного, и в туман поднятие наверх не представляет, конечно, интереса. Сверху особенно красивы многочисленные мосты через Темзу; все они различной и довольно красивой архитектуры. При мне строился еще новый мост ниже всех прочих, в восточной части города; мост этот необычайной высоты, чтобы под ним могли свободно проходить суда с высокими мачтами. По берегам были уже воздвигнуты гигантские устои, внутри которых помещается элеваторы для подъема и спуска пешеходов.