За ночью будет рассвет - [5]

Ему приходилось учиться всему. И правильно сидеть за столом, и правильно кушать. Он не подозревал, что это так сложно, но Кахомир был терпеливым учителем.

Сначала всегда трудно — сказал он, — но ты привыкнешь. Очень скоро.

Мальчик ел и ел. Кахомир не препятствовал ему. Мальчик совсем осоловел, но остановиться не не мог. Внезапно он вскочил. Побежал, было, к выходу… И замер, понял что не успеть, что через мгновение все то, что он съел, выйдет наружу.

Кахомир понимал его. Он, кажется, следил за каждым движением его души, улавливал каждую мысль. Под его взглядом мальчик цепенел…

Вот и сейчас пришло спасение; тошнота отступила.

— Я… я… — начал мальчик.

— Ничего, малыш, бывает когда много ешь. Идем, я покажу куда идти, если что.

— Здесь, — сказал Кахомир, когда они спустились по каменным ступеням в небольшой подвал.

— По этой лестнице поднимешься. Там, за углом, твоя комната. А по своим делам будешь ходить сюда…

Кахомир распахнул дверь. Мальчик увидел небольшое возвышение наподобие стула. С спинкой и подлокотниками. Сидение прикрывала крышка из полированного дерева. В углу стоял тазик с водой, и висело полотенце…

Мальчик стал задумчиво развязывать веревку на штанах.

— Потом иди к себе. Ложись. Тебе надо хорошенько отдохнуть, — сказал Кахомир и ушел.

— Почему так тяжело в животе? — подумал мальчик.

Ему было очень плохо. Он снял крышку, сел, устроился поудобней…

Лежа в постели, он прислушивался к себе, не понимая почему время от времени, покалывает в боку, и почему он так несчастен…

Непонятная сонливость стала окутывать его. Сопротивляться ей не было сил. Мальчик только глубоко вздохнул и упал в бездну тревожных снов.

* * *

Высокие, похожие на уснувших великанов скалы, подпирали чистое безоблачное небо. Его синева, где-то там, в невообразимой дали, тонула в синеве океана.

Цепляясь за ветки маленьких истрепанных ветром кустиков, мальчик вскарабкался на небольшой, нависший высоко над лазурными волнами выступ; скинул штаны и выкинув вперед руки прыгнул…

Несколько захватывающих мгновений полета, когда чувствуешь себя вольной птицей, несущейся над волнами, затем всплеск… И вот вокруг голубая дымка…

Скала уходит глубоко вниз, в черный, чуждый солнечному свету мир. Может и там есть жизнь?

Стайки пугливых мелких рыбешек бросились врассыпную… Проплыла большая белая медуза…

Мальчик спускался все ниже и ниже, пока воздух в легких не кончился. Он, задыхаясь, рванул вверх, к свету…

Через несколько минут он, обессиленный, лежал на песке, широко раскинув в стороны руки и ноги.

Топот копыт привел его в сознание. Предчувствие чего-то страшного и непоправимого заставило вскочить на ноги. Выглянув из-за огромного валуна он отшатнулся; совсем рядом, по каменистой дороге, медленно ехали рыцари…

Их было немного. Но мальчик знал, что и один раздавит его, как какого-нибудь паука, или, проткнув насквозь копьем, скинет с обрыва…

Не раз он слышал ужасающие легенды о таких вот всадниках; на глаза им лучше не попадаться.

Прижимаясь спиной к валуну, мальчик осторожно прошел к скале, и дождавшись, когда топот стал глуше, пригибаясь выскочил на дорогу.

Тут в глаза ударило зарево; там, где была деревня, гуляло пламя.

Ужас охватил его, когда он сбежал с холма.

Дома горели.

И никого…

Но нет! Это сон… Только сон…

— Ооо-тееее-еец!!!

* * *

— Тебе что-то приснилось, малыш? — спросил Кахомир, гладя рыдающего мальчика. — Бедный мой. В тебе множество болезней. Ты так напуган и слаб… Как только дошел до города…

— Я… — мальчик хотел что-то сказать, но, захлебнувшись слезами, закашлял.

— Ты должен погулять. Свежий воздух вылечит тебя.

Кахомир бережно взял мальчика на руки.

— Идем, малыш, тебя ждет твой сад…

* * *

— Значит это правда… недаром, сжигая старую каргу, я понял, что совершаю глупость. Он была права… А я не верил ей. Случилось то, чего я так боялся… А до Ночи Черного Эмира осталось семь дней! Семь…

Голос Элекхора дрогнул. Отголосок последних слов отдался в ушах тихим и хриплым, похожим на тяжелый всхлип, вздохом.

— Что со мной? — подумал колдун. Неужели я так испугался найденного моим врагом заморыша…

Он резко вскинул голову, стряхнув упавшие на полузакрытые узкие глаза, пряди черных прямых волос. Взглянул на тонкий шест качающийся над столом. На нем, обхватив его коготками, сидела летучая мышь.

— Что верно, то верно, — пискнула она.

— Так мало времени… но если я не убью его, то погибну сам… От его руки…

— Хозяин, господин мой. Зря ты тогда поторопился испепелить вещунью… Подумай; как же он убьет тебя? В ее словах кроется другой смысл…

— Да! — вскрикнул Элекхор. Вскочил. Зашагал взад-вперед, от стены к стене, сцепив пальцы за спиной. Остановился.

— Я должен его уничтожить! Должен! Прошу, придумай что-нибудь… Вымани из замка… Столкни в пропасть… Утопи… Сбрось камень на голову… Делай же поскорее!!!

Летучая мышь шевельнула крыльями.

— Не надо так волноваться. Я скажу свое решение завтра, а не далее, как дня через три, сможешь украсить свою ограду его головой.

Мышь расправила крылья. Взвилась под своды. Устремилась к открытому окну.

Эликхор сел в кресло. Закрыл лицо руками.

— Старая карга сказала: ты погибнешь от того, кто полюбит твоего злейшего врага всем сердцем, кто назовет его своим отцом… Ее смерть не спасла меня… Что она хотела сказать мне? О, непреодолимый рок… Вся моя магия бессильна перед ее проклятием… О я несчастный! Неужели свершиться? Нет! Нет! нет!