За ночью будет рассвет - [4]

Мальчик запрокинул голову, повел глазами по деревьям и увидел множество голых, крылатых белокурых малышей. Они сидели на ветках, листьях, петлях лиан и наслаждались игрой на коротких флейтах. Мальчик не удержался, подмигнул им. Они заулыбались. Помахали ему загорелыми руками, заиграли опять.

Потом он увидел четырех девочек-нимф в полупрозрачных туниках. Мягко ступая босыми ногами по траве, они подходили к озеру, неся на плечах большие золотые кувшины. Мальчик, застеснявшись своей наготы, присел на корточки и сжал коленями сложенные ладони. Вода заплескалась у подбородка. Девочки, оставив кувшины на берегу, вошли в воду. Окружив мальчика, стали тонкими гибкими пальцами выдирать комья грязи из его волос, стряхивать с головы песок, укладывать волосы в аккуратные пряди, завивая их сверкающими гребнями в красивые локоны.

Шалунишки-малыши не стерпели, слетели вниз. Кольцом окружили озеро, побежали вприпрыжку, взявшись за руки. Флейты, лежа на траве, продолжали наигрывать все ту же мелодию. В нее влились звуки кифары; мальчик постарше, свободно раскинувшись на камне у шершавого ствола огромного вяза, перебирал пальцами золотистые струны.

Еще три малыша, подхватив кувшин, взлетели над озером, и, опрокинув его, вылили на мальчика теплую воду.

Он уже стоял на ногах. Серебристые струйки, стекая с волос падали на плечи, продолжали течь по груди и спине, прогоняя остатки грязи, усталости и скованности. А душа, растворяясь в водянистом тумане, плыла в чарующем полусне. Он крепко обнял мальчика, унося его вслед за собою в царство призрачных грез.

* * *

Утро встретило его пением птиц и палящими лучами солнца. Мальчик открыл глаза, но сразу же прийти в себя не смог. Наконец очнувшись, скинул с себя одеяло и сел на кровати, свесив к полу ноги.

Он не знал, удивляться ему или нет. Мягкую подушку и одеяло он давно не видел. С далеких времен его постелью были трава и камни. Каждое утро он просыпался, чувствуя ужасный голод. Тут же его начинало поташнивать. Он вскакивал. Спешил найти какую-нибудь речушку или ручеек, чтобы водой заполнить пустоту в животе, и за одно сполоснуть штаны, которые почти каждую ночь обмачивал из-за холода. Он освежался прохладной водой, прогоняя сонливую вялость. Потом, весь мокрый, бежал, пытаясь согреться, пока жаркое солнце не высушивало его…

Яркий свет лился через три узких стрельчатых окна. Но до них не дотянуться, чтобы выглянуть наружу. Там хорошо. Там, приветствуя новый день, заливаются птицы…

Мальчик встревожено провел рукой по простыне — сухо…

Тут послышалось урчание. На подушку прыгнул огромный, черный, усатый, кот. Мальчик осторожно дотронулся до пушистой шерсти. Почесал пальцем между ушами. Кот, довольно зажмурившись, замурлыкал. Улегся, раскинув лохматые лапы.

Мальчик посидел еще немного; спрыгнул на мягкий, ворсистый, устилающий весь пол, ковер; оглянулся… замер…

На него смотрел голый удивленный мальчишка с мягкими волнистыми волосами. Мальчик шагнул к нему, но уперся в стекло окаймленное резной рамой. Тот мальчишка стоял за ним, очень близко; но он был недоступен.

— Это зеркало, а в нем ты.

— Это я?

Кахомир кивнул.

— Зеркало отражает, ну, как вода. Но за ним стена.

— Вода… Я видел себя не раз… В озере… Но это не я… Я не такой…

Мальчик потрогал стекло.

— Он очень красивый… А у меня…

— Ты не привык видеть себя таким. Потрогай свои волосы.

— Видите, он повторяет!

Кахомир рассмеялся.

— Вот видишь? Это ты. Теперь ты всегда будешь таким. А сейчас одевайся.

Кахомир кивнул на стол. Мальчик подошел, взял сверток, развернул. В руках у него оказались короткие, чуть ниже колен, штаны. Материя дыхнула приятной свежестью. Надевая их, мальчик ощутил невероятное наслаждение. А перед ним уже лежала рубашка с большим воротником. Надев ее и подпоясавшись голубой тесемкой, мальчик взглянул в зеркало и невольно залюбовался собой. Но ему никак не верилось, что этот великолепный мальчишка — он сам.

Кахомир развернул другой сверток. Из него он достал сандалии с кожаными ремешками. Мальчик обулся. Застегнув ремешки блестящими пряжками, вдруг встревожено поднес к груди слегка вздрагивающие руки. Кахомир указал на стоящий у кровати стул. Голубой кристалл лежал на красной подушечке; вместо веревки была золотистая цепочка.

— Нравиться?

— Это мне?! — изумился мальчик.

— Тебе.

— Насовсем?

— Хватит уж тебе… Привыкай. А сейчас, надевай свой талисман, и идем. Ты, ведь, проголодался?

Стол был уставлен тарелками с всяким кушаньем. Стоял кувшин с молоком, лежали позолоченные ложки и серебряные заостренные палочки.

Мальчик смотрел на все это с нескрываемым восторгом. Выйдя вслед за Кахомиром он не чувствовал голода, но сейчас слюни потекли из приоткрытого рта. Мальчик поднес рукав, чтобы вытереть их, но застыл под строгим взглядом.

Кахомир мягко отпустил его руку; достав платок, обтер ему рот и подбородок, затем повел за высокую ширму. Там стоял деревянный ушат с водой, а на золоченных крючках висели два полотенца.

Ты мой ученик — сказал он — и потому должен держать в чистоте свое тело, так же как держишь свою душу. А перед едой тем более…

Мальчик послушно кивнул. Он вымыл лицо, руки; насухо вытер их о полотенце. Потом, вслед за Кахомиром, пошел к столу.