«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [97]
Побежденный, но не сломленный, Калиновский верил, что придет время, когда народы России и Польши, Литвы и Белоруссии будут жить в дружбе, и закончил записку словами: «В моем сознании я преступник не по убеждению, но по стечению обстоятельств, а потому пусть и мне будет дозволительным утешать себя надеждой, что воссоздается народное благо. Дай бог только, чтобы для достижения этого потомки наши не проливали лишней братней крови».
Находясь в застенке, Калиновский сумел переслать на волю несколько воззваний к белорусскому крестьянству, вошедших в литературу под названием «Письма из-под виселицы». Это последнее обращение его к народу.
«Браты мои, мужики родные, — пишет Калиновский. — Из-под виселицы царской приходится мне к вам писать, и, видимо, в последний раз. Горько покинуть землю родную и тебя, мой народ. Грудь застонет, заноет сердце, но не жаль погибнуть за правду твою. Прими же, народ, искреннее мое слово предсмертное, ведь оно как бы с того света, только для добра твоего написано... Нет, братья, большего счастья на свете, если есть возможность человеку получить доступ к науке, овладеть мудростью. Тогда только он будет жить обеспеченно, тогда только он сам будет управлять судьбой своей... ибо, обогатив наукой разум и развив чувства, с искренней любовью отнесется ко всему народу своему. Но как день с ночью не ходят вместе, так и не идет рядом наука правдивая с неволей московской. И пока мы будем под гнетом этим, у нас ничего не будет, не будет правды, богатства и никакой науки, как скотину, нас гонять будут не для добра, на погибель нашу…»
Даже в самые трудные минуты борьбы, когда восстание угасало, а над головой Калиновского нависла смерть, он не отчаялся, не потерял веры в конечную победу народа, до последних дней жизни оставаясь несгибаемым революционным демократом.
13 марта Калиновский предстал перед военно-полевым судом. На вопрос, нет ли у него каких-либо претензий к суду или желания что-либо сказать в оправдание, он написал: «Показания мои, при следствии данные, вполне утверждаю. К оправданию своему или разъяснению дела ничего более представить не имею». 14 марта военный суд по полевому уголовному кодексу приговорил Калиновского к расстрелу «...за принятие звания члена Революционного комитета Литвы, а после этого главного распорядителя восстания в здешнем крае, а вместе с тем измену государству и склонение к бунту жителей». 16 марта приговор был рассмотрен временным полевым аудиториатом, который постановил: «За преступление его, составлявшее высшую степень участия в мятеже против правительства с возбуждением к тому деятельным распространением и поддержанием восстания... казнить смертью повешением». Резолюция Муравьева гласила: «Согласен. Исполнить приговор в Вильно в три дня».
22 марта в десять часов утра приговор был приведен в исполнение на базарной площади Лукишки. «Было ясное холодное утро, — пишет Мосолов, — Калиновский шел на казнь смело: придя на площадь, он встал прямо лицом к виселице и лишь по временам кидал взоры в далекую толпу. Когда ему читали конфирмацию, он стал было делать замечания. Так, например, когда назвали его имя дворянин Викентий Калиновский, он воскликнул: «У нас нет дворян, все равны!»
Над современными площадями и средневековой готикой Вильнюса возвышается и ныне гора, увенчанная башней Гедимина. Тяжким был труд строителей этой некогда грозной крепости. «Как тябе у Вильню горы капаць», — чертыхаются и поныне старцы белорусы. Много преданий и легенд связано с этой твердыней. Грозные сечи литовцев и русских с тевтонами видели ее стены. Деревья Ботанического сада, раскинувшего на склонах горы, еще хранят память о бурном 1863 годе, о конспиративных встречах повстанцев под их кронами. На вершине Замковой горы под охраной столетних лип покоятся останки героев 1863 года — Зыгмунта Сераковского, Константина Калиновского и других руководителей восстания, имена которых олицетворяют кровную, неразрывную связь народов Советского Союза и демократической Польши.
Антанас МАЦКЯВИЧЮС
«Слышал его речь к людям в костеле перед восстанием; здесь было много людей. Мацкевич начал говорить тихо и медленно на противоправительственную тему, о необходимости готовиться к вооруженному восстанию. Постепенно голос его крепчал, лицо загоралось, глаза метали молнии; все люди слушали с таким напряжением, что было слышно жужжание мухи в костеле, все были возбуждены, и нет ничего удивительного, что Мацкевич привлек к восстанию всех окрестных крестьян...»
Так пишет современник о славном сыне литовского народа Антанасе Мацкявичюсе (Мацкевиче). Но почему же призывы к восстанию раздаются в костеле? Потому, что революционный демократ Мацкявичюс — ксендз. Он призывал народ к борьбе даже в своих проповедях, а когда пришло время, встал во главе восставшего народа.
Антанас Мацкявичюс родился в 1828 году в бывшем Россиенском уезде Ковенской губернии (теперь — Кельмеский район Литовской ССР). Его отец, Тадеуш Мацкевич, владел небольшим участком земли. Он был шляхтичем, но обрабатывал землю своими руками. Детство Антанаса прошло вместе с детьми крепостных крестьян. Подрастая, он наблюдал произвол помещиков, подневольный труд крепостных, горемычную жизнь своих сверстников. Отец хотел сделать сына кузнецом, по Антанас рвался к иной жизни.
