«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [71]

Тадеуш Бобровский, когда-то однокашник Зыгмунта Сераковского и по Житомирской гимназии и по университету, стоял в стороне от общественного движения, за ним закрепилась даже репутация консерватора. Однако вряд ли атмосфера дома Бобровских была столь уж консервативной: Казимеж стал участником петербургских офицерских кружков, был на заметке у жандармерии, а затем принял участие в восстании; Эвелина связала свою судьбу с писателем-демократом, в 1861 году активным руководителем варшавского подполья, одним из основателей городского комитета красных. Последовавший вскоре арест и ссылка в Вологду лишили Аполло Коженёвского возможности участвовать в подготовке восстания и повстанческой борьбе, но не изменили убеждений Коженёвских. И это не отразилось на их отношениях с Тадеушем, которому вскоре вновь пришлось заняться воспитанием сироты, на этот раз племянника Конрада Коженёвского, ставшего впоследствии знаменитым писателем под именем Джозеф Конрад.

Нам трудно судить, в какой мере Стефан Бобровский был обязан своим духовным формированием родному дому, а в какой петербургскому окружению. Мы знаем уже, насколько значителен был подъем общественной жизни в столице России в годы учения Стефана Бобровского, Через товарищей-студентов, а скорее всего через брата Казимежа он познакомился с будущими руководящими деятелями восстания 1863 года, вошел в круг организации, руководимой Сераковским и Домбровоким. Здесь, в Петербурге, он подружился со своим земляком, почти соседом по Украине, Зыгмунтом Падлевским.

Руководители организации, очевидно, высоко оценивали идеологическую зрелость и способности юного студента. Это вытекает из ответственного поручения, данного в 1860 году Бобровскому. Весной он посетил по заданию организации Киев, а летом того же года, не завершив образования, совсем перебрался туда и жил на полулегальном и нелегальном положении до февраля 1862 года, когда ему пришлось спешно покинуть и город и вообще пределы Российской империи при весьма примечательных обстоятельствах.

Направление Бобровского в Киев было связано со стремлением в условиях нарастающего революционного подъема организационно консолидировать силы будущего освободительного восстания.

Киев с его университетом святого Владимира был в эти годы важным центром общественной жизни. Как раз во время приезда Бобровского развертывался второй этап следствия по делу так называемого Харьковоко-Киевского тайного общества, студенческой демократической организации, возникшей еще в 1856 году и являвшейся одной из предшественниц «Земли и Воли». Почти столь же давней была и тайная патриотическая организация студентов-поляков, носившая название «Тройницкий союз» (наиболее часто объяснение этого названия от трех земель — Волыни, Подолии и Киевщины).

В Киеве и, в частности, в многонациональной среде киевского студенчества живо обсуждались центральные проблемы общероссийского общественного движения. Но здесь были свои специфические, политически весьма острые проблемы.

Основной вопрос эпохи — ликвидация феодального строя и крепостничества — имел на Правобережной Украине особую национальную окраску. Наследием длительного пребывания под властью шляхетской Речи Посполитой было то, что украинское крестьянство испытывало здесь гнет прежде всего польских помещиков. Владельцами гигантских латифундий на Правобережье были польские магнаты. Но польское население здесь отнюдь не сводилось к небольшой численно группе помещиков. На Правобережье жило почти полмиллиона поляков, что составляло почти десять процентов всего населения края, В значительной массе это были однодворцы, главным образом из «выписанных», исключенных из дворянского сословия шляхтичей, помещичьи служащие, интеллигенция, ремесленники. В этой среде демократические и национально-освободительные идеи находили широкий отклик.

В этих условиях идеологическая борьба в польском обществе на Украине была и чрезвычайно сложной и очень острой. Помещики и близкие к ним, находящиеся под их влиянием общественные круги были решительно враждебны социальным переменам, враждебны революции. Правобережную Украину они рассматривали как свое «историческое достояние». Перед лицом подымающегося польского национально-освободительного движения они примыкали к партии белых. Они были, пожалуй, согласны с восстановлением Польши, но такой Польши, которая бы еще более укрепила их господство на Украине. Можно сказать, что белые с Украины составляли в этой партии крайнее, наиболее реакционное, наиболее националистическое крыло.

В то же время демократические слои польского общества на Украине, в социальном отношении близкие массам украинского народа, связанные с ними всеми условиями повседневной жизни, жаждали социальных и демократических перемен и в Этом их устремления были близки надеждам и чаяниям украинского крестьянства. Стремясь к возрождению независимой Польши, они не закрывали глаза на то, что в границах старой Речи Посполитой жили не только поляки. Они верили в то, что новая Польша предоставит демократические права и удовлетворит национальные потребности всех своих граждан. Как решить эти вопросы, они в подавляющем большинстве не знали, на первом плане, понятно, у них оставались собственные национально-освободительные чаяния, и лишь немногие из них в эти годы подымались до понимания права украинцев, белорусов, литовцев на совершенно самостоятельное от Польши государственное существование. При всем том не случайно, что наиболее последовательные революционные демократы в партии красных, в наибольшей мере освободившиеся от традиционных, приобретавших характер национализма взглядов на межнациональные отношения, были выходцами с бывших восточных «окраин» Речи Посполитой и прежде всего с Украины.