«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [126]

В начале октября в Кракове состоялось совещание военачальников, вероятно наиболее представительное за весь период восстания. На нем присутствовали пять повстанческих генералов: Траугут, Гауке-Босак, Гейденрейх-Крук, Эдмунд Ружицкий — главнокомандующий повстанцами на Украине и старик Александр Валигурский — начальник повстанческих сил Люблинского воеводства; «полковники: Дионизий Чаховский — прославленный командир партизанского отряда из Сандомирского воеводства, Ян Савицкий-Струсь — начальник штаба у Ружицкого, друг Сераковского и Чернышевского, и др.

Совещание единодушно поддержало мнение Траугута о необходимости активизировать военные действия, решительно покончить с тактикой «вооруженной демонстрации». Хотя было очевидно, что о развертывании массового движения в канун наступающей зимы говорить не приходится, активные ттартиаанские действия и реорганизация повстанческих сил должны были помешать царским властям подавить восстание зимой и подготовить его новый, уже массовый подъем весной 1864 года.

Были намечены конкретные меры по усилению партизанской борьбы в южной части Королевства Польского.

У нас нет оснований утверждать, что на этом совещании обсуждался план взятия Траугутом руководства восстанием в свои руки, но сам авторитетный характер совещания, поддержка им предложений Траугута имели большое значение, это было как бы полномочие осуществлять руководство и впредь.

28 сентября (10 октября) Траугут, снабженный паспортом на имя Львовского купца Михала Чарнецкого, выехал из Кракова в Варшаву. Неделей позже он стал руководителем восстания.

* * *

Традиция, сложившаяся еще в период конспирации, определяла, что орган, руководящий движением, является органом коллегиальным, чаще всего из пяти человек. И хотя в те или иные периоды в таком коллегиальном руководстве на первый план выдвигалась крупная индивидуальность — Домбровский в Городском комитете, Бобровский в Исполнительной комиссии, Маевский в белом жонде, орган этот не переставал быть коллегиальным, и формально в нем не было поста председателя.

Трудно сказать, каковы были в этом отношении намерения Траугута в момент принятия власти из рук «сентябрьского» жонда. По свидетельству Дубецкого, Траугут заявил начальникам отделов жонда, что сноситься они будут только с ним лично, независимо оттого, сформирует он новый состав жонда или сочтет это нецелесообразным. Уже это указание, данное в день переворота, говорило о том, что Траугут принимает на себя, по существу, диктаторскую власть. Значение правительственной коллегии в этих условиях резко ограничивалось. Но она так и не была создана. Траугут на протяжении полугода руководил восстанием как диктатор, и его диктатура, официально никогда не объявленная, была реальной и прочной в отличие от шумно прокламированных, но эфемерных диктатур Мерославского и Лянгевича.

В этих условиях роль отделов жонда и секретаря жонда свелась к роли технических исполнителей указаний Траугута. Ни одно сколько-нибудь существенное распоряжение или инструкция не были изданы без его ведома и санкции; подавляющее их большинство было составлено им лично.

Траугут поселился в тихом, стоящем на отлете домике на малолюдной улочке. Владелицей «пансиона», где, кроме купца Чарнецкого, жил только учитель Мариан Дубецкий, была бывшая актриса Елена Киркор. Посетители в домике появлялись редко, необходимые встречи происходили в различных пунктах города, обычно в послеобеденные часы.

Среди ближайших сотрудников Траугута оказались люди разного склада. Некоторые, как начальник города Юзеф Пётровский, были связаны с «сентябрьским» жондом. Большинство составляли люди, входившие ранее в повстанческую адмийистрацию и вновь вернувшиеся на свои посты после отставки «сентябрьского» правительства. Это был бессменный с декабря 1862 года секретарь жонда архитектор Юзеф Каетан Яновский, человек политически бесцветный и малоинициативный, но добросовестный, методичный, «ходячий архив» организации; юный секретарь Руси Мариан Дубецкий, выполнявший по большей части функции личного секретаря Траугута. И они и многие другие члены повстанческого руководства не обманули доверия Траугута.

Совсем иной фигурой был Вацлав Пшибыльский. В молодости, в бытность студентом Петербургского университета, Пшибыльский был приятелем Зыгмунта Сераковского, но теперь его политические симпатии были целиком на стороне белых. Заняв весной 1863 года по уполномочию белого литовского отдела пост секретаря Литвы при Жонде Народовом, Пшибыльский летом 1863 года совмещал эту не слишком обременительную обязанность с постом начальника Варшавы и оказывал ценные услуги Маевскому в подавлении красной оппозиции в варшавской организации. Еще в летний приезд Траугута в Варшаву Пшибыльский быстро установил контакт с «земляком». Пшибыльский вновь на короткое время занял пост начальника города в октябре после ареста Петровского.

Белые симпатии определяли круг знакомств Пшибыльского, а его тщеславие и развязность побуждали его, с одной стороны, рекомендовать Траугуту для выполнения отдельных поручений таких, как показали дальнейшие события, случайных и ненадежных людей, как брат Вацлава доктор Кароль Пшибыльский и его коллега Цезарий Моравский, а с другой стороны, демонстрировать перед людьми такого сорта свою осведомленность. Болтливость Вацлава Пшибыльского дала в дальнейшем царским властям путь к обнаружению Ромуальда Траугута.