«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [118]

В июле1855 года Траугут был переведен в главное дежурство (штаб) Южной армии (именно это время и описывает в приведенной выше цитате Берг). Здесь ему была поручена должность армейского казначея, а через некоторое время должность старшего адъютанта. Эта должность была сохранена за ним и тогда, когда после окончания войны произошло объединение Южной и Крымской армий.

В Харьков, новое место службы Траугута, приезжает его семья. Здесь родилась вторая дочь, Алоиза. В 1857 году 2-я армия упраздняется, и Траугут, произведенный тем временем за отличие в сражениях в чин штабс-капитана, назначается казначеем временной комиссии, учрежденной для окончания дел и счетов главного штаба и интендантства бывшей 2-й армии. Это была и весьма ответственная и малоприятная должность: через руки Траугута проходили сотни документов, говоривших о том возмущавшем всю Россию неслыханном казнокрадстве, которое царило в интендантстве армии, истекавшей кровью в Севастополе. С удовлетворением принял Траугут известие о ликвидации комиссии и своем откомандировании в распоряжение корпуса военных инженеров.

В Петербург он прибыл 10 января 1859 года и вскоре получил назначение в «техническое гальваническое заведение». Тяжелое поражение, понесенное в Крымской войне, побудило командование царской армии принять меры к улучшению оснащения войск, поставило в порядок дня вопрос о техническом прогрессе. Новые обязанности были по душе Траугуту, он работал с предельным напряжением и с большой охотой, слушал лекции по физике и химии профессоров Ходнева и Ленца, просиживал долгие часы в библиотеках.

Но с переездом в Петербург на семью Траугута начали сыпаться тяжелые удары. Один за другим умерли двое младенцев-близнецов, за ними сошла в могилу бабушка Юстина, а в декабре 1859 года последовало новое страшное горе — смерть Анны Траугут. От большой дружной семьи, приехавшей в начале года в столицу империи, остался лишь подавленный несчастьями вдовец с двумя крохотными дочерьми, так нуждающимися в материнской опеке.

В феврале 1860 года Траугут получил известие еще об одной смерти — в своем имении Острове в Кобринском уезде умер брат бабушки Юстины Виталис Шуйский. Траугут был наследником, правда не единственным, да и имение не было богатым, но оно все же открывало возможность по-иному устроить свою судьбу, а главное — судьбу детей. Траугут не сразу принял решение: в 1860 году он съездил на родину в отпуск, в 1861 году взял уже более длительный отпуск, а затем подал прошение об отставке и поселился в Острове. Приказ об отставке последовал 14 июня 1862 года. Траугут был уволен «за болезнью» в чине подполковника.

Так начался новый период в жизни Траугута. Его новый брак был, по-видимому, продиктован не страстной любовью, а прежде всего заботой о своих сиротах: в дом вошла женщина, душевно привязавшаяся к падчерицам. Второй женой Траугута стала Антонина Костюшко, внучатая племянница знаменитого повстанческого вождя.

Жизнь в маленькой полесской деревушке потекла спокойно и размеренно, сюда, казалось, не доходил отзвук событий, происходивших в большом мире, тем более что и необщительный характер нового островского помещика не способствовал завязыванию соседских контактов Но как бы ни была замкнута жизнь в островской усадьбе, и сюда в январе 1863 года донеслась весть: за Бугом восстание Вскоре последовали известия о боях под самым Брестом, о переправе повстанцев через Буг, о большом сражении в местечке Семятычи. В феврале отряд Романа Рогинского овладел Пружанами, уездным городком Гродненской губернии, а затем двинулся на восток через Беловежскую пущу в Пинские леса. Это было совсем уж рядом.

На большей части Белоруссии повстанческая организация готовилась к вооруженному выступлению в апреле. Обширная Гродненская губерния была разделена повстанческой организацией на две части; во главе организации южных уездов, получивших название Брестского воеводства, стоял Аполин Гофмейстер.

Повстанческий отряд Кобринского уезда возглавил Ромуальд Траугут.

Мы описали уже все значительные события в жизни Траугута до этого дня, но ничто еще не объясняет этого решения. Может быть, что-то важное, существенное осталось неизвестным, скрытым от наблюдателей этим непроницаемым человеком? Может быть, он уже давно принадлежал к повстанческой организации? Ведь он жил в Петербурге как раз в то время, когда там активно действовала руководимая Сераковским и Домбровским революционная ортанизация, в состав которой входило немало коллег Траугута — роенных инженеров. Может быть, и отставка Траугута объяснялась не теми известными нам внешними обстоятельствами, а иными, побуждавшими в 1861—1862 годах выходить в отставку многих офицеров поляков: нежеланием участвовать в подавлении освободительного движения родного народа, решением принять участие в готовящемся восстании?

Такие вопросы задавались многими биографами Траугута. Но источники не дают никаких сведений, подтверждающих эти предположения. Об участии Траугута в конспиративной деятельности до начала восстания не упоминает ни один мемуарист, хотя главный повод сознательных умолчаний — опасность навлечь на человека, о котором идет речь, гонения царских властей, — уже не имел значения.