«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года - [107]

Летом 1861 года Иероним Кеневич совершил большое путешествие. Маршрут, названный Кневичем в его показаниях, был таков: из Мозыря «в Париж, Тур, Нанси, на берега Рейна, в Париж, Берлин, Краков, в Галицию к дяде, затем в Вену, Прагу, Дрезден, Берлин, С.-Петербург, Москву и Мозырь». Все ли этапы этого путешествия отражены в показании? Не лежал ли «путь из Мозыря за границу через Варшаву? С кем встречался Кеневич, кроме своего галицийского дяди? Какие знакомства обновил, какие завязал вновь? Каковы были причины и цели этого сложного вояжа, затеянного в тот момент, когда революционный подъем в Царстве Польском и во всей России нарастал с каждым днем? Читатель согласится, что все эти вопросы немаловажны. Но все они остаются без ответа.

С осени 1861 года и до конца 1862 года Кеневич находился более всего в Белоруссии и Литве, выезжая в Петербург и Москву. Живя в Мозыре, Минске, особенно в Вильно, он общался с людьми различного социального положения и политического толка. И здесь — причиной тому как осторожность Кеневича, так и особенности источников, которыми мы располагаем, — более всего известны его контакты с людьми из «лучшего общества» — помещиками, оппозиционность которых царскому правительству выражалось в адресах, принимаемых или проектируемых на дворянских съездах. Эти белые, со страхом наблюдавшие приближение революции, считали Иеронима Кеневича своим, его кандидатура намечалась даже в состав руководящего комитета белых в Литве и Белоруссии. И в то же время невидимые для белых нити связывали Кеневича с партией движения, создавшей летом 1862 г. в Вильно свой комитет, руководивший подготовкой восстания. Еще по Петербургу знал Кеневич одного из деятельнейших членов Комитета движения капитана генерального штаба Людвика ЗвеждоБского, близкого друга Сераковокого и Домбровского. В сентябре 1862 года Звеждовский был переведен в Москву, здесь в начале 1863 года его пути вновь пересекутся с путями Иеронима Кеневича. Весьма вероятно, учитывая близость братьев Виктора и Константина Калиновских к кружку Сераковского — Домбровского в Петербурге, что Кеневич был знаком и с Константином Калиновским — душой партии красных в Литве и Белоруссии. Характерно, что в 1863 году в Москве Кеневич поддерживает контакт с Титусом Далевским — представителем виленских красных, в дальнейшем ставшим ближайшим помощником Калиновского.

Близился к концу 1862 год. Объявление о рекрутском наборе вплотную поставило перед Центральным национальным комитетом вопрос о восстании. На берегах Темзы, а затем на берегах Невы был обсужден и заключен союз между польскими и русскими революционерами. Мы не будем вновь пересказывать уже знакомые читателю подробности петербургских переговоров. Напомним лишь, что Центральный комитет «Земли и Воли» решительно высказал свое мнение о нецелесообразности восстания в Польше ранее весны — лета 1863 г., когда ожидался новый подъем крестьянского движения в России. Несмотря на это, один из пунктов согласованного мемориала, подытожившего петербургские переговоры, гласил: «Центральный национальный комитет признает, что Россия еще не так подготовлена, чтобы сопровождать восстаниемпольскую революцию, если только она вспыхнет в скором времени. Но он рассчитывает на действенную диверсию со стороны своих русских союзников, чтобы воспрепятствовать царскому правительству послать свежие войска в Польшу».

Что мог иметь в виду Центральный комитет «Земли и Воли», принимая на себя такое обязательство? Как представлял он себе и польским союзникам революционные перспективы в России?

Землевольцы исходили из совершенно правильной оценки крестьянской реформы 1861 года как реформы, не удовлетворившей надежд и чаяний крестьянства. Возмущение крестьян манифестом и «Положениями 19 февраля 1861 года» проявилось в десятках стихийных бунтов, потопленных царизмом в крови. Среди масс темного, забитого крестьянства распространилось убеждение, что реформа 1861 года лишь предварительная, что по истечении двух лет переходного состояния, определенных манифестом 19 февраля 1861 года, последует новый манифест, который и принесет народу настоящую полную волю и даст ему всю землю. Русские революционеры были убеждены в том, что новое разочарование, которое неминуемо ожидало крестьян в 1863 году, подорвет их наивную веру в царскую милость и подымет их на повсеместное восстание. Задачу свою «Земля и Воля» видела в том, чтобы, мобилизуя и организуя революционную интеллигенцию, ведя пропаганду в армии, создать условия для превращения этого восстания во всероссийскую демократическую революцию.

Дальнейший ход событий показал, что распространенное среди русских революционеров убеждение в том, что «народ собран», «народ готов» к повсеместному восстанию, было ошибочно. Царизм использовал созданную реформой передышку для консолидации сил контрреволюции, а волна народного возмущения пошла на убыль. Произошел спад революционной ситуации, но в полной мере это выявил лишь 1863 год.

Теперь же, в канун этого года, с которым землевольцы связывали столько надежд, они должны были решить: как быть, если восстание в Польше в силу обстоятельств вспыхнет раньше ожидаемого подъема народного движения в России? Логика революции, логика верности союзу народов в общей борьбе подсказывала: сделать все возможное, чтобы поддержать начавшего борьбу, ускорив революционный взрыв в самой России.