За Москвою-рекой. Книга 2 - [9]

Отец с сыном, держась за руки, вышли на берег Москвы-реки. Лет десять назад здесь была вёснами непроходимая грязь. При больших паводках река выходила из берегов, заливала подвалы, складские помещения. Теперь по обеим берегам тянулись гранитные набережные. Это был один из красивейших уголков новой Москвы — светлые массивы домов, острый шпиль гостиницы «Украина», тонкие, четкие силуэты мостов, повисших над широким простором реки.

Занятый своими мыслями, Власов рассеянно слушал болтовню сына о том, что, «когда мы ездили на Красную Пахру, я хотел научиться плавать, а бабушка не пустила…».

Солнце скрылось за высокими домами. Подул ветер, от реки понесло сыростью.

— Пошли домой, сынок! Как бы нам не простудиться! — сказал Власов.

Матрена Дементьевна ждала их прихода.

— Садитесь за стол, пока чайник не остыл. Лексей, что будешь есть?

— Пейте чай с Мишуткой, а я на минутку на комбинат…

— Знаю я твои минутки! Опять проторчишь там до поздней ночи!

Власов торопливо накинул на плечи пальто и, не слушая воркотни матери, направился на комбинат.

Из открытых настежь окон гигантских корпусов доносился привычный грохот ткацких станков и машин.

Власов заглянул в зал крутильных ватеров. С бешеной скоростью вращались веретена, крутя разноцветные тоненькие шелковые нитки для просновок. Мастерица вечерней смены, увидев директора, поспешила ему навстречу. Здесь было сравнительно тихо, и она могла говорить, почти не повышая голоса:

— У нас все идет нормально, Алексей Федорович! Думаю, сменный план выполним на сто десять процентов.

— Очень хорошо! Надеюсь на вас…

Потом Власов пошел на ткацкую фабрику.

Потому ли, что сам он был ткачом и сыном ткача, но он особенно любил бывать в цехах фабрики и каждый раз, словно новичок, восхищался удивительно четкой работой ткачих.

За новыми отечественными автоматами стояли ловкие, проворные молодые девушки. Власов знал, что почти все они учились в вечерних школах рабочей молодежи, в вузах, техникумах, и питал к ним особую симпатию и уважение.

В цехе стоял шум, после установки автоматов, пожалуй, еще более сильный, чем раньше. У непривычного человека тотчас начинало стучать в висках.

Станки работали на предельных скоростях — сто сорок ударов в минуту. Где же еще найти резервы для поднятия производительности? Вопрос этот постоянно занимал Власова. Станок, сконструированный им самим, тоже мало что давал в этом смысле. Правда, бесчелночный станок был и бесшумным, а для здоровья работниц бесшумный станок…

Может быть, нужны многоярусные агрегаты вместо ткацких станков, с автоматической подачей утка без челноков?..

Он вышел на лестничную площадку. И как раз в это время здесь остановился подъемник, и двое рабочих, открыв дверцы, выкатили на низенькой тележке тяжелую, в триста килограммов, основу. Власов знал, что они покатят тележку в ткацкий цех, там поднимут основу на вытянутых руках и поставят на станок.

«Варварство! — поморщился он. — Наверно, так же работали ткачи в Англии в эпоху изобретения механического ткацкого станка…»

Он стал спускаться по лестнице, а навстречу ему спешили работницы ночной смены. И Власов в который раз корил себя за то, что так до сих пор и не смог ничего придумать, чтобы обойтись без ночной смены. Работая наладчиком станков, он на себе испытал все ее прелести, когда к утру так хотелось спать, что, кажется, растянулся бы на цементном полу…

Недалеко от красилки Власов столкнулся с Сергеем Полетовым.

— Здравствуй, Сергей Трофимович. Что так поздно?

— Здравствуйте, Алексей Федорович… Проводил собрание коммунистов ночной смены красильно-отделочной фабрики. Распустился малость народ. Просто удивительно, — построили людям настоящий дворец: тут тебе и чистый воздух, и нормальная температура, и чугунные полы, ленточные транспортеры и электрокары, дневной свет и душевые, не хуже Сандуновских бань… А настоящей сознательности у некоторых нет!.. Поработали бы так, как мы раньше работали: в цехе жара, туман, пот льется градом, дышать нечем, сверху капает, под ногами лужи. Придешь, бывало, со смены домой, колени трясутся, спину не разогнешь! Сейчас что? Одно удовольствие, а не работа!

— Удовольствие, а не работа, — задумчиво повторил Власов. — Представь себе на минуту человека не такого уж далекого будущего, избавленного от тяжелого физического напряжения, для которого труд действительно станет удовольствием. Пожалуй, тогда не будет ни лентяев, ни прогульщиков.

— Не так-то просто переделать человека, Алексей Федорович!

— И это верно, — улыбнулся Власов и спросил: — Скажи, Сергей Трофимович, что думают люди, как относятся к решению заправить двадцать станков под новые образцы, не имея на них ни плана, ни цены?

— Разное говорят…

— А конкретнее?

— Можно и конкретнее… Все отлично понимают, что нужны особые меры и настойчивость, чтобы хоть частично изменить существующее в промышленности положение. Никто готовенькое на тарелочке не поднесет… Но, с другой стороны, человек остается человеком…

— И что же?

— Вы лишаете людей заработка, и это, вот увидите, приведет к очень нежелательным результатам. Через месяц, через два начнутся неприятности — разлад в коллективе, может быть, даже всякие кляузы… Впрочем, что я вам рассказываю? Вы сами отлично это понимаете…