За мертвыми душами - [87]
— Послушайте, греховодник вы эдакий, это что же такое? — спросил я, выходя к Лазо с остатками творения Шпильгагена в руке.
— Как что — книга. «О чем щебетала ласточка»!
— Да где же она у вас щебечет-то?
Лазо с хохотом принялся колотить себя кулаком в грудь.
— Драгоценнейший, я люблю почитать, ей-Богу! Но ведь умственные занятия уединения требуют, тишины! Только здесь и возможно, так сказать, насладиться!
Лазо держался за бока от смеха.
Мы прошли на веранду и расположились в плетеных креслах около Нины Павловны, вышивавшей цветными шелками какую-то бесконечную серую полосу.
Дормидонт без всякого приказа поставил между мной и своим барином легкий столик, и на нем появилась бутылка белого вина и гравированные стаканчики тончайшего стекла.
— Кваску после путешествия? — предложил Лазо, наполняя стаканчики. — В жару незаменимая вещь — от солнечного удара предохраняет!
— Расскажите нам что-нибудь из ваших приключений? — попросила хозяйка. — Наверное, у вас много приключений было?
— Особенного ничего не случалось, — ответил я, — а встречи, действительно, были любопытные!.. — И я рассказал о некоторых из своих поездок.
Хозяева слушали с большим интересом. Особенное впечатление на увлекающегося Лазо произвело описание сожжения книг целыми бельевыми корзинами.
— Вот свиньи?!. — воскликнул он. — Серьезно, это же безобразие, как мало ценят у нас культурные сокровища!
— Миша, ты бы помолчал?.. — обратилась к нему Нина Павловна.
Лазо сделал было большущие глаза, но, видимо, вспомнил про свою садку книг и залился смехом.
Я заговорил о дальнейшей поездке; выполнять программу Прова Ивановича уже не приходилось, и надо было составить новую.
— Я знаю, к кому тебя направить!.. — закричал Лазо.
— Миша, ты уже на «ты» перешел?.. — остановила его Нина Павловна.
— Мамочка, это у меня сорвалось: полет души, вы, женщины, этого не понимаете! Иначе нельзя! Мы с вами на брудершафт должны выпить! На «вы» всего не выскажешь! «Вы», например, и «свинья» — не идет, не подходит?!.
— Миша?!.
— Мамочка, да ведь это же я к нему не отношу, я вообще говорю, философствую!!.
Он наполнил мой стакан вином, вскочил и подал мне. Нина Павловна сложила на своем шитье ручки и, виновато улыбаясь, глядела на нас.
Брудершафтов я не люблю, но отказаться значило обидеть хозяина. Я продел свою руку под галантно подставленный мне локоть Лазо, и стаканы опрокинулись над нашими ртами. Мы сочно поцеловались.
— Психопат!.. — отчеканил Лазо, уставясь на меня.
— Дубина! — от души вырвалось у меня, и мы оба захохотали: ритуал брудершафта был соблюден полностью. Лазо впал в совершенный восторг.
— Дормидошка, шампанского!!. — заорал он, топая ногами и ероша на себе волосы.
— Миша, Миша?! — слабо слышался среди гама и крика протест Нины Павловны, но Миша уже превратился в коня, закусившего удила.
— И я с тобой вместе поеду! — кричал он. — Мамочка, ты не будешь в претензии, что я тебя на два-три дня одну оставлю?
— Поезжай, пожалуйста!.. очень рада за тебя буду!
— Ведь его никак нельзя отпустить одного: ты же блаженный! Вместе сокровища спасать будем! Черт возьми, ведь, серьезно, безобразие кругом!
В темный потолок щелкнула пробка от шампанского, Дормидонт налил его в наши стаканы, поставил бутылку и удалился.
— Ваше блаженство, пожалуйте?.. — вопил Лазо, тыча мне в руку шампанское. — За твое здоровье! За нашу дружбу! За здоровье главнокомандующего!!. Урра!
Лазо хохотал и пил.
— Мамочка, а ты что же? И ты должна выпить за Сергея Рудольфовича!
Нина Павловна чокнулась со мной стаканом мужа и отпила половину.
— Весь, весь надо!.. — запротестовал Лазо. — Иначе наша дружба непрочна будет!
Нина Павловна исполнила требование мужа, и он уселся на свое место.
— Господа, теперь серьезно поговорить надо: нельзя же в самом деле все ржать! — сказал Лазо таким тоном, как будто именно мы с Ниной Павловной были виновниками криков и хохота, разносившихся по всему саду.
— Мамочка, ты у меня министр, как думаешь, к кому нам с ним ехать? Во-первых, к баронессе…
— Во-первых, узнай — желает ли Сергей Рудольфович твоего общества?
— Помилуйте? — возразил я. — Я очень рад буду, если Михаил Дмитриевич со мной поедет!
— Ну разумеется! Значит, сперва к баронессе!
— По-моему, не так, Миша: завтра день св. Филиппа, именинник Филипп Савельевич; вот бы к нему вы прямо и проехали!
Лазо треснул себя ладонью по лбу.
— Идея! — вскрикнул он, — какими там растягаями угостят, как у Тестова в Москве! А наливка?!
— А найдем ли мы у него что-нибудь, кроме наливок? — осторожно осведомился я: у меня зашевелилось предчувствие, что Лазо превратит мою поездку в развеселый пикник по всем уездным именинникам.
— Найдем. Все что угодно найдем — от наливки до портрета Сократа! Ученейший человек, магистр географии и каланча, ей-Богу!
— Миша, неправда!!. — перебила его Нина Павловна. — Это наш уездный почтмейстер! У него есть кое-что, что заинтересует вас: он, или жена его, наследство несколько лет тому назад получили…
На веранде начали накрывать на стол: был уже шестой час.
За обедом стояли гвалт и хохот: мой новый друг пустился в повествование о местных помещиках. Он знал про всех самую подноготную, и рассказы его были фейерверком остроумия.
