За любые деньги… - [39]

Тут, правда, стоит заметить, что за неделю до ограбления дилижанса банда Джо сошлась на узкой тропинке с уже упомянутыми ребятами Ховарда Уэсли. На армейском языке такая битва называется «встречным боем» – банды попросту уперлись лбами друг в друга у моста через Совиный ручей. Обычно подобные бандитские разборки заканчиваются беспорядочной стрельбой и быстрым отступлением обеих сторон, но у раздраженного армейской трепкой Мексиканца Джо вдруг взыграла гордость, и он решил преследовать своего конкурента. У Джо было вдвое больше людей, но половина из них – ох, уж этот бравый вояка полковник Дикс – была неопытными новичками, а когда ребята Ховарда Уэсли поняли, что их преследуют всерьез, им тоже пришлось вспомнить о своей бандитской чести. Джо – атаковал, Ховард защищался и, нужно заметить, выбрал для этого удачную позицию. Пока ребята Джо, вчерашние мексиканские крестьяне, взбирались на Индейское плато, по ним, как в тире палили из-за валунов стрелки Ховарда Уэсли. Ряды наступающих редели на глазах. Но Мексиканец никогда не стал главарем банды, если бы не умел извлекать из рукава пятого туза. Десяток его наиболее опытных парней обошли стрелков Уэсли с тыла, и вскоре уже тем пришлось не столько выбирать мишени внизу, сколько нюхать землю у себя под носом под свист пуль. Джо уже торжествовал победу, но, черт возьми, Ховарда Уэсли тоже умел вынимать выше упомянутых тузов в нужный момент. Парней Джо тоже обошли и тоже с тыла, и хитрецам пришлось вдоволь нанюхаться пыли, при чем для большинства из них это стало последним земным воспоминанием. Короче говоря, не смотря на тупое упорство Джо, схватка закончилась вничью и обе банды уползли в свои норы зализывать раны.

Могли ли Мексиканец Джо или Ховарда Уэсли ограбить почтовый дилижанс после такого кровопускания? И да, и нет. Да потому что и Джо, и Уэсли понимали, что для того, чтобы их люди не разбежались или не устроили бунт в виде перевыборов главаря, им позарез нужно было успешное обстряпанное дельце. Пока парни не пришли в себя и не стали шепотом задавать друг другу так называемые правдивые, но каверзные вопросы, их необходимо было бросить в новую драку. Но тут вставал еще один вопрос: как заставить людей снова поверить в удачу, ведь половина из тех, кто недавно свято верил в нее, прямиком отправились на тот свет?..

Кто и как отвечал на эти вопросы не знает никто, а потому и дело с ограблением почтового дилижанса возле Форт-Стоктона получилось довольно темным. Но правда, – а ведь она всегда существует эта чертова правда – все-таки была. Скрытая от людских глаз, как карта полковника Дикса с нанесенными на ней разноцветными стрелочками, правда манила к себе, но в отличие от карты, имела куда большую цену – пятьдесят тысяч полновесных долларов.

2.

Шериф Феликс Чалмерс был убежденным бандитом до тех пор, пока не понял, что он умеет значительно лучше продавать, чем грабить. Все началось с того, что Чалмерс стал перекупать у знакомых главарей их добычу в виде женских юбок, зонтиков, матрасов и прочей дребедени и продавать ее через скупщиков в Форт-Стоктоне. Через год Феликс послал к чертям городских перекупщиков, открыл в городке свой собственный магазинчик и мелкий денежный ручеек быстро превратился в толстую трубу, а город – в водокачку. Все шло хорошо, но до тех пор, пока жители Форт-Стоктона вдруг не вспомнили о нравственности. Дело в том, что кое-кто из них вдруг обнаружил в магазине Чалмерса свои штаны, другой горожанин свой, но, конечно же, уже опустошенный до донышка бумажник, а третий – юбку жены. Выкупать свои собственные вещи казалось многим не только унизительным, но и накладным делом. Короче говоря, нравственность вдруг встала на пути суровой правды жизни и сказала ей твердое, хотя и не лишенное меркантильности (то есть обычного жлобства), «нет». Чалмерс перестал появляться в городе, а жаждущие справедливости горожане сожгли «контрабандный магазин». Казалось бы, все уладилось само собой: Чалмерс со своей бандой продолжал грабежи и спал на горе гниющих на сырой земле матрасов и юбок, а жители города время от времени отстреливали по паре его парней, когда дилижанс благополучно удирал от погони. Когда же погоня оканчивалась для последних не столь удачно, чтобы не шарить по карманам и не нервировать бандитов, горожане, как и прежде, отдавали деньги вместе со штанами. Короче говоря, нравственность торжествовала – ведь бандиты Феликса Чалмерса занимались исключительно бандитским делом и не пытались зашибить лишнюю деньгу с помощью хитрого круговорота вещей, – но, как это ни возмутительно, суровая и честная правда жизни все-таки потихоньку придушила ликующую нравственность.

Перепроизводство (если так можно выразиться) награбленного вынудило Феликса Чалмерса сбросить цены на матрасы, юбки и штаны. Теперь их продавали не в городском магазине, а на воскресном базаре из-под прилавка, и если покупатель опознавал в покупке свою бывшую вещь, ему отдавали ее почти задаром, и цена частенько приближалась к стоимости почтовой пересылки. Кое-кто из горожан, конечно же, возмутился такому факту, ведь получалось, что он вроде как путешествовал без штанов, фактически отправив их по почте, но молчаливое большинство горожан быстро сделало из возмутителей спокойствия таких же молчаливых субъектов как и они сами. Нет, честная правда жизни не была жадиной, просто в отличие от своей крикливой подружки нравственности, она оказалась куда большее практичной, чем отвлеченные, высокие слова и кем-то придуманные пустые правила. Жители Форт-Стоктона в поте лица зарабатывали каждый доллар, и любой из них предпочитал потерять тридцать центов, если уж такая потеря неизбежна, чем весь доллар целиком.