За любые деньги… - [38]

Тебя не утомило мое многословие, святой отец? Не сомневаюсь, что ты ждешь от меня парочки слов о мисс Абигайль Нортон, о которой до сих пор я упомянул только вскользь.

Увы, Макс, я почти ничего не знаю о ней. После того, как банда Кинга развалилась, я собрал с ребят из Большой Долины семьдесят восемь долларов в качестве награды за его голову и попробовал разыскать нашу героиню. Поиски, к сожалению, окончились ничем. Цирк Абигайль Нортон отбыл на север, а у меня слишком много дел дома, чтобы тратить месяц, а может и больше на его поиски.

Но мне удалось узнать кое-что о ней. Оказывается, тот профессор, перемножающий за пару секунд головоломнее цифры – ее отец, а акробаты – двоюродные братья. Как я понял, мисс Абигайль не может оставить этот уродливый цирк из-за жалости к отцу и братьям. И она тащит этот «воз» ничего не прося в замен… Удивительнейшая женщина! Ты можешь смело посмеяться надо мной, но я всегда вспоминаю мисс Абигайль в своих неумелых молитвах. В ней есть что-то такое, Макс, чего мы все либо лишены полностью, либо то, что еще осталось, едва теплится в нас. Нет, я имею в виду не ее «фокусы» там, на дороге, возле горы «Святоши Джо» и городе, а совсем-совсем другое… Я и сам толком не знаю что именно. Не хочу быть похожим на Гарри в его умствованиях, но иногда мне кажется, что в такие минуты меня одолевает тоска и по Богу, и по какому-то совершенно неведомому нам и куда более совершенному миру и человеку.

Знаешь, что я думаю?.. Мисс Абигайль помогла мне ради своего отца, а я помог Гарри, потому что все-таки люблю этого полудур… (зачеркнуто) доморощенного философа. Ты всегда старался помочь Джоан и Фрэнку, а Гарри (не говори ему об этом!) никогда не забывал вдову Хиншоу и ее детишек. Мы все связны, Макс, понимаешь? Не в совершенстве человека тут дело, а в том, что если эта связь вдруг прервется, во что мы все тогда превратимся? В прах и в сыпучий песок?

И именно в мисс Абигайль я вдруг почувствовал, что этого не случится никогда. Могу споткнуться я, Честный Чарли, можешь разозлиться ты, святой отец, даже ласковая и терпеливая Джоан может замахнуться на Гарри веником, и только с мисс Абигайль не может произойти ничего подобного. Вот что я понял и почувствовал в ней, а не ее какие-то особенные «счетные» способности в создании той или иной ситуации.

Разве дело в этих ситуациях, причинах и следствиях, дорогой Макс?.. Сто раз нет! Мне уже за шестьдесят, я не трус и мне бы давно пора получить свою пару пуль, что, надеюсь, рано или поздно произойдет, потому что я не хочу умереть в постели. Но что я скажу Всевышнему, представ перед ним?.. Что я защищал слабых от сильных? Но это была моя работа. Что я никогда не врал? Но это была моя гордыня. И ты знаешь, Макс, а ведь я-то совсем не знаю своей настоящей цены, понимаешь?.. И если там, внутри моей души, спрятана монетка из чистейшего золота, честное слово, я не знаю, где она лежит и что она из себя представляет. Да этого и никто не знает… Только глядя на мисс Абигайль, я вдруг понял, что эта «монетка» действительно существует. Она есть, Макс, есть!… Она была даже в покойном Гейре Кинге и пусть его хорошенько поджарят черти в аду именно за это – за то, что он потерял то, о чем толком никогда не задумывался. Но не задумывался по своей воле и по своему желанию.

Ну, в общем, это все, святой отец Макс.

Обнимаю тебя. Найдешь время, заезжай ко мне в Фениган или к Гарри в Нью-Ричмонд. Выпьем, поговорим, ну а молиться ты уже без нас будешь. Слишком слабы я и Гарри, чтобы стать рядом с тобой, Макс.

P.S.

Только смотри лоб не разбей, когда за нас, грешных, молиться будешь. Причин для такой травмы, дорогой и любимый Макс, увы, немало. Впрочем, я знаю, что ты давно уже разучился жалеть себя…

С уважением Чарли Хепберн».

Правда жизни

1.

Ограбление почтового дилижанса возле Форт-Стоктона получилось довольно загадочным по двум причинам: во-первых, из четверых охранников и двух почтовых служащих никто не выжил, и, во-вторых, это грязное дельце могла совершить не одна, а две банды. Например, шайка Ховарда Уэсли уже давно кружила возле Стоктона и, хотя была мелковата для крупного налета, всегда отличалась особой, только ей присущей наглостью. Правда, ребята Уэсли были не кровожадны, а одного из почтовых маклеров здорово пытали перед смертью. Бедный малый наверняка был готов выдать не только шифр дорожного сейфа, но и имя своей прапрабабушки, которого он, конечно же, не знал, но которое доподлинно припомнил бы. Да, Ховард Уэсли, как любой другой бандит не любил свидетелей, но его умелые ребята могли запросто вскрыть простенький дорожный сейф, не прибегая к бесчеловечным методам. Например, распотрошить железную коробку при помощи динамита, а на «закуску» всегда шел примитивный ломик или приклад винчестера. Банда Джо Мексиканца, месяц назад здорово потрепанная армейским отрядом полковника Дикса, тоже могла ограбить почтарей. Джо был крайне мстителен и после нанесенной ему синими мундирами обиды уже не видел особой разницы между почтой и армией США. Все они – и почтари, и вояки, – работали на правительство, Джо оскорбило именно оно, а этим и можно было бы объяснить ту звериную жестокость по отношению к раненому почтовому служащему.