За любовь не судят - [19]

Григоренко молчал. Что он мог ответить? Машинист был прав.

— Пошли в горный! — бросил коротко.

В карьере не было слышно шума механизмов, где-то в стороне трещали два пневматических молотка. Зато вовсю гремела ругань начальника цеха Прищепы.

— Что вы — ослепли? Что грузите? Что?.. Здесь в каждой глыбе больше двух метров!.. Кто их будет дробить? Чем?..

— Мы тут при чем? — огрызнулся маленький белокурый экскаваторщик. — Гранита в карьере нет. За каждым камнем, как за зайцем, гоняемся!

— Лучше стойте, а негабарит не грузите! Ясно?

— Да ладно!.. Давно все ясно!

Увидев директора, экскаваторщики пошли к своим машинам.

Прищепа протянул тяжелую, как гиря, руку.

— Сил моих больше нет! — прогудел он вместо приветствия.

— Не прибедняйтесь, — сумрачно усмехнулся Григоренко, окидывая взглядом могучую фигуру Прищепы. — Лучше скажите, как это случилось, что ваш цех срывает общий план!

— Что я сделаю?! Четверо бурильщиков вчера не вышли на работу. Прогуляли. Сегодня вся бригада Лисяка не работает.

— Как это — не работает? А где же они?

— Там, — указал Прищепа на приземистое железобетонное сооружение, — возле конторки...

Как только Григоренко и Прищепа приблизились к конторке, их сразу же окружили молодые парни в брезентовых спецовках.

— Оформляй, начальник, простой! — закричал высокий, чернобровый, обращаясь к Прищепе и подчеркнуто игнорируя директора, словно его здесь вовсе не было. — Оформляй!

— Или подпиши наряд! — послышались голоса.

— Как это так — подпиши! — рассердился Прищепа.— Вы что, с неба свалились?.. Норму выполните, тогда и подпишу!

— Выполнишь тут! Компрессоры не работают!

— Сами виноваты... Сплавили карбюраторы!

— Мы сплавили?! А ты докажи, начальник! Докажи! Наше дело бурить, а не карбюраторы охранять!

— Вот так вы бурите! Одни разговоры!

— Попробуй, сам побури! Возьми молоток и побури!.. Когда сам с молотком не работаешь, то давай, обеспечь! Охрану поставь!

— К каждому механизму охрану не поставишь! Тогда вообще некому работать будет!

— Не можешь охранять, акт подписывай! Обязан подписать, по закону обязан!..

— И не подумаю!

Все кричали, перебивая друг друга. Только Лисяк стоял в сторонке и вяло ухмылялся, обнажая мелкие зубы.

— Мы в местком пойдем!

Григоренко поднял руку:

— Товарищи! Давайте поговорим спокойно... Вы болеете за план, за наше предприятие?

— Как же, директор? Когда бы не болели, не пришли сюда! Сами работы просим.

— Ну, если так, то вот вам ответственное задание: найдите карбюраторы, снятые с машин ночью. Чужие сюда не могли прийти... Без машин вам тут делать чего! И акта о простое вам никто не подпишет!

Лисяк перестал ухмыляться. Все замолчали. Григоренко подозвал его:

— Вы, Ростислав Романович, — если не ошибаюсь, вас так величать? — сами и найдете... — Лисяк хотел что-то возразить, но Григоренко повысил голос. — И второе: негабариты разбуривать на куски! Иначе мы все дробилки выведем из строя... Понятно?

— Понятно, — усмехнулся Лисяк. — Пошли, братва!

«Братва» стала молча расходиться.

— С ними надо говорить по-хорошему, — сказал Григоренко.— Они понимают. Не все же среди них разгильдяи!

— Все! — подчеркнуто выпалил Прищепа. — Все! Ни капли совести у них нет!

— Ну-у, так уж и ни капли...

7

Зоя быстро поднялась и пошла навстречу мужу. На ней — белоснежный фартучек. Волосы аккуратно и красиво уложены.

«Я женился на тебе не для того, чтобы ты работала и приносила домой свои несчастные семьдесят рублей! — заявил Комашко сразу же после свадьбы. — А для того, чтобы дома был уют, вкусный обед, чтобы ты меня провожала, ждала и встречала... Поняла?»

С тех пор Зоя сидела дома, готовила со свекровью обед, убирала квартиру, стирала, подавала на стол, встречала мужа, когда он приходил с работы.

— Подавать обед? — спросила она.

У Арнольда Ивановича чуть было не вырвалось: «Чего ради, по-твоему, я домой приехал?» Но он сдержался. Последнее время Зою словно подменили. Замкнулась в себе, как улитка. Стала совсем молчаливой, задумчивой. «Может, забеременела?» — подумал было Арнольд Иванович, хотя определенно знал, что детей от него никогда не будет. На его же расспросы Зоя ничего не отвечала.

Комашко молча моет руки, садится к столу. Ждет. Зоя также молча наливает тарелку борща. Борщ с молодой капустой — вкусный, ничего не скажешь.

Зоя, присев к столу, наблюдает. Муж мрачен, как осенняя туча. Наверное, опять с планом не ладится. Но Зоя решила сегодня обязательно поговорить с ним.

Арнольд Иванович замечает напряженное состояние жены и спрашивает:

— Ты мне что-то хочешь сказать?

Зоя положила руки на край стола, переплела пальцы, округлила лучистые глаза. Комашко знает, что жена так делает всегда, если обижена или сильно нервничает.

— Да, мне нужно поговорить с вами, Арнольд Иванович!

Она так и не привыкла говорить ему «ты». Но Комашко и не настаивает на этом. Ему даже приятно, что жена чувствует его главенство, интеллектуальное превосходство и, наконец, материальную от него зависимость.

— Говори, — ответил он, прихлебывая борщ. — Я слушаю.

— Знаете, я хочу предложить... — начала нерешительно Зоя.

— Что именно?

— Думаю, вы не станете возражать.

— Да говори же... Чего тянешь?