За линией фронта - [39]

Протягиваю Леньке его тетрадь:

— Прочти товарищам.

Вместе с Бородавко вхожу в дом. За нами идут Богатырь, Пашкевич, Рева. Садимся вокруг стола. Я расстилаю карту — подробную карту Брянского леса, преподнесенную мне Стрельцом. Над столом поднимаются густые клубы табачного дыма, и начинается взволнованная беседа.

— Надо выходить на коммуникации, — предлагает Пашкевич. — Хотя бы на сутки задержать колонну врага.

— Народ поднимать! — решительно заявляет Рева.

— Надо делать прежде всего то, что по силам, — осторожно замечает Бородавко.

Захар Богатырь внимательно слушает. Время от времени он задает вопросы:

— Как практически задержать колонну? Что нам по силам? Чем мы располагаем?

Потом, подумав, неторопливо говорит:

— Слов нет, мы не смеем сидеть сложа руки, когда идут бои под Москвой. Но и бросаться из стороны в сторону глупо. Нам нужен план. Четкий план. Непременная связь с райкомами.

Снова предложения, вопросы, горячие споры.

— Пусть знает враг, что не отделаться ему одной полицией на советской земле!

— Мы должны создать врагу действительно невыносимые условия.

— Кому нужна сейчас операция на лесном большаке, в лесной деревушке?

— Правильно. Комариный укус.

— Хорошо. Но что ты предлагаешь? Наметь места удара.

— Город, — твердо заявляет Пашкевич. — Железнодорожная станция.

— Минирование коммуникаций, — добавляет Рева.

— Вот мое предложение, товарищи, — говорю я. — Первый удар нужно нанести по Зернову, по этой перевалочной станции. Необходимо разгромить ее, сжечь бензин, идущий под Москву. Потом — собрания по селам. Заставим самих старост собирать народ. И уж их дело — сообщить об этих собраниях фашистскому начальству или благоразумно промолчать.

— Добро! — радуется Рева. — У кого, конечно, спина чешется, тот может и заявить.

— Затем удар по Суземке, — продолжаю я. — Там сидит фашистский комендант. Неприкосновенность районного городка — этой резиденции пусть маленького, но все же представителя фашистского командования — до какой-то степени незыблемость престижа «непобедимой германской армии». Такой удар выведет врага из равновесия. Не может не вывести! Весть об этом ударе мгновенно разнесется по округе. О нем узнают фашистские солдаты, идущие на фронт. Из уст в уста о нем передадут советские люди. Он неизбежно нарушит спокойствие фашистов, и волей-неволей они введут в городок свой гарнизон.

Только ли в этот городок? Конечно, нет. Ведь если, скажем, сегодня мы неожиданно нагрянем на Суземку, а завтра окажется под ударом Трубчевск, им придется напичкать своими гарнизонами все соседние райцентры. А это уже роты, быть может, полки, отозванные с фронта. Это — наша победа, товарищи, наша ощутимая помощь армии… По-моему, основная, первоочередная задача — удар по райцентрам…

— Но ведь нас шестнадцать человек, — замечает Бородавко. — Шестнадцать человек против райцентра? Не слишком ли смело?

— Разве обязательно захватить райцентр и держать его долгие дни и недели? — возражаю я.

— Точно! — бросает Рева.

— Разве и в этом случае враг не поставит гарнизон в городе, чтобы обезопасить себя на будущее? — продолжаю я.

— Ясно: мы можем начать, — говорит Пашкевич. — Мы должны начать. Даже если нас только шестнадцать. Надо только правильно выбрать объект, хорошо разведать его, продумать все детали.

— Значит — в первую очередь райцентры? — спрашивает Богатырь.

— Чекай, политрук, — перебивает Рева. — Свет клином, что ли, сошелся на райцентрах? А железные дороги? Скажем, магистраль Киев — Москва? Там, небось, тоже не густо с гарнизонами.

— Правильно, Рева! — подхватываю я. — Будем рвать мосты, громить мелкие станции, пускать под откос эшелоны. Это тем более под силу нам. Ведь дело, в конце концов, даже не столько в том, что полетят под откос несколько вагонов с орудиями, с фашистскими солдатами. На первых порах главный эффект будет все тот же: враг снимет с фронта войска для охраны дорог. Пусть охраняют каждый мостик, каждый полустанок, каждый километр пути. Это новые роты, новые полки… Итак, наша задача: навести удар на себя, заставить врага нервничать, обороняться, ждать нападения в любом месте, приковывать внимание как можно большего числа фашистских солдат к Брянскому лесу. Это наш долг перед армией, план наших действий, наш генеральный план.

— Ну что ж, товарищи, — заключает Бородавко. — Предлагаю поручить комиссару от имени нашего командирского собрания разработать этот план.

— А что если сделать так, — обращается к Бородавко Захар Богатырь. — Созвать сегодня партийное собрание и на нем поставить доклад комиссара? В пределах необходимой конспирации, конечно.

Внимательно приглядываюсь к Богатырю: этот политрук, вдумчивый, осторожный, не бросающий слов на ветер, все больше располагает к себе.

— Обед, партизаны! — громовым голосом объявляет Рева.

Обед проходит шумно и весело. Остроумный Васька Волчок неистощим в своих шутках, с ним соревнуется Рева, и за столом то и дело вспыхивает смех.

Уже многие встали из-за стола. Разморенные теплом и сытным обедом, они лениво ходят по хате, подыскивая удобное место для сна. Только Ленька Скворцов с озабоченным видом возится около своего приемника, готовясь принимать сводку.