За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки - [6]
Предтестовая беседа длилась более часа, поскольку опрашивающий детализировал каждый вопрос, записывал все имена, даты, места, затем перефразировал каждый вопрос, вставляя в него выражения «не иначе как» или «за исключением», и снова я должен был отвечать на них «да» или «нет». Во время этой беседы опрашивающий пояснил мне, что детектор лжи используется исключительно в компании службой безопасности, которая несет ответственность за прием на работу в компанию благонадежных лиц, а также проводит меры против проникновения в нее агентов враждебных разведывательных служб. Он также заверил меня, что все сказанное мною во время беседы останется строго конфиденциальным и зафиксируется только в моем досье в службе безопасности, доступ к которому будут иметь только сотрудники службы безопасности того ведомства, в котором я буду работать. У меня не хватило храбрости спросить, сколько именно сотрудников службы безопасности будет допущено к досье, но, размышляя об этом, я почувствовал, как по телу побежали мурашки от мысли, что за одной из тысяч этих пустотелых звукоизоляционных плиток вмонтирован микрофон, который записывает весь наш разговор. Я начал также думать, не появились ли у меня начальные симптомы паранойи, являющейся, по утверждению некоторых, характерной чертой — sine qua non [3] — результативного сотрудника разведки.
Теперь мы были готовы для теста. Детектор лжи состоит из трех устройств, которые прикрепляются к телу человека, подвергаемого допросу; устройства соединены с помощью трубок и проводов с сооружением, напоминающим стол. Каждое устройство производит измерение физиологических данных, которые записываются осциллографами на движущихся бумажных лентах. Первое устройство — манжета для измерения кровяного давления — прикрепляется к руке или ноге; второе — гофрированный резиновый шланг диаметром около двух дюймов, который плотно охватывает грудь и закрепляется на спине; третье — прикрепляемое к руке приспособление с электродами, которые прижимаются к ладони соответствующими пружинами. Манжета на руке или ноге измеряет изменения пульса и кровяного давления, гофрированный шланг вокруг груди фиксирует изменения в ритме дыхания, а приспособление на ладони руки фиксирует изменения потоотделения. Меня присоединили к устройствам, сказали, чтобы я смотрел прямо на стену, был спокоен и на каждый вопрос отвечал только «да» или «нет». Задающий вопросы расположился за моей спиной у пульта управления напротив моего затылка. Он задавал мне вопросы в спину, а я отвечал в стену напротив.
В ходе предтестовой беседы в некоторых случаях я отвечал на вопросы полуправдой, отчасти потому, что я просто сопротивлялся вторжению постороннего в мою личную жизнь, отчасти из-за любопытства и сомнений относительно эффективности детектора лжи. Глупый ребенок! Когда манжета вздулась, я почувствовал усиление пульса, а ладони начали обильно потеть. Предвидя вопросы, на которые я должен реагировать, я начал считать отверстия в звукоизоляционных плитах, чтобы отвлечь себя от теста. Допрашивающий очень медленно переходил от вопроса к вопросу, разделяя их длинными паузами. Я отвечал «да» или «нет»; в конце он вставил неожиданный вопрос: правдиво ли я отвечал на все? Ловкий трюк! Я сказал «да», и через несколько секунд манжета ослабла.
Я услышал шелест бумаги — он рассматривал записи осциллографов, а я напряженно ждал. Затем он сказал, что я могу слегка подвигаться, но если я не очень утомился, то лучше остаться в прежнем положении с подключенными датчиками. Отлично. Он все еще сидел у пульта за моей спиной и начал расспрашивать о том, что я думал, когда отвечал на вопрос: «Не просил ли меня кто-нибудь поступить на работу в ЦРУ?» Я ответил, что ни о чем особенном не думал. Он поставил этот вопрос еще несколько раз, но я ничего не сказал ему, кроме того, что меня действительно никто не просил. Мы обменялись еще несколькими фразами. Потом он спросил, о чем я думал, когда отвечал на вопрос: «Не говорил ли я кому-нибудь за пределами ЦРУ о своей попытке поступить на работу в разведку?» Я опять сказал, что ни о чем особенном не думал. Снова обмен несколькими фразами. Затем вопрос относительно гомосексуализма. Затем о наркотиках. По мере того как мы переходили от вопроса к вопросу, он все упорнее настаивал, чтобы я вспомнил, о чем я думал, когда отвечал на вопросы, подчеркивая, что моя искренность в этом отношении имеет большое значение для успешного теста. Успешного? Интересно, успешное для него, означает ли то же самое для меня? Очевидно, нет. Я буду придерживаться своей полуправды. Ведь, в конце концов, это не ложь в чистом виде, да к тому же, как я слышал, можно и перехитрить эту машину, если быть последовательным и стойким.
