За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса - [35]

В понедельник после обеда в интернете появляются отклики, в которых делаются намеки, что у меня видимо, снова рак, так как на конференции я выглядел исхудавшим и измотанным. Интересно, как бы вы выглядели, если бы пережили все то, что выпало на мою долю в последние дни?

Хуже всего то, что мне даже некогда подумать об этом, потому что, едва сойдя со сцены, я сажусь в машину и мчусь в Сан-Хосе, где впрыгиваю в свой самолет, который должен отвезти меня в Китай. Я страшно не люблю путешествовать. И никогда не любил. Даже поездка на Восточное побережье полностью выматывает меня, сколько бы мелатонина я ни принял. А пока я доберусь до Азии или Европы, то превращаюсь в настоящего зомби.

Я лечу в Китай, чтобы хоть как-то компенсировать негативные отклики в печати, связанные с тем, что компания, производящая iPod в Китае, якобы испытывает серьезные проблемы с организацией труда на заводе в Лонхуа. Какие-то английские бульварные газеты сообщили, что рабочие получают там всего пятьдесят долларов в месяц, работая по пятнадцать часов в день и не имея даже возможности выпить чашку чая с лепешкой и нормально выспаться. Честно говоря, я не считаю, что это моя проблема. Мы не являемся собственниками этого завода. Мы просто покупаем у них продукцию. Завод находится в центре нового промышленного региона, где ландшафт представляет собой пыльную пустыню, реки отравлены химическими отходами, а в воздухе висит дымка от заводских труб и выхлопных газов машин, работающих на некачественном дизельном топливе и бензине с примесью свинца. «Это похоже на ад», — думаю я, садясь в их крошечном аэропорту, хотя Джаред, сидящий в самолете через проход от меня, рассматривает окрестности с большим интересом.

— Я просто поверить не могу, что я в Китае, — говорит он. — Это серьезно Китай? Не может быть! Ух ты, Китай. Глазам своим не верю.

Он, должно быть, думал, что здесь все будет, как в китайских кварталах Сан-Франциско, где в ресторанчиках после обеда подают пирожные с запеченными внутри предсказаниями счастливого будущего. Его ждет большое разочарование. Этим отчасти и объясняется, почему я взял его с собой.

— Чувак, успокойся, — говорю я ему.

Сверхбогатый человек с Запада, приезжающий в развивающуюся страну, всегда может рассчитывать на помпезный прием со множеством венков и цветов и с бесконечными речами местных высоких шишек. Все это прекрасно, если только постоянно следить за тем, чтобы к тебе никто не прикасался.

Похоже, что встречать нас в аэропорту пришла примерно половина населения провинции. После приветственных речей мне остается только съездить на завод, попозировать для репортеров и сказать, что мы проводим инспекцию предприятия, чтобы убедиться, что оно соответствует нашим высоким стандартам. Все это нужно только для газет, и поэтому, сделав соответствующее заявление, я собираюсь вернуться в самолет и убраться отсюда подальше. Но директор завода настаивает, чтобы я посмотрел общежитие для рабочих и собственными глазами убедился, в каких прекрасных условиях они живут. Я говорю ему, что в этом нет необходимости. Следует оживленный и раздраженный обмен репликами между китайцами, а затем Росс информирует меня, что директор будет глубоко обижен, если я уйду и не посещу общежитие. Это может быть воспринято как оскорбление для страны и станет поводом для серьезного международного конфликта. Приходиться согласиться.

— Просто улыбайтесь и нигде не останавливайтесь, — говорит Росс.

Стены в общежитии только что покрашены и внутри пахнет хлоркой. Видно, что к нашему приезду тщательно готовились. Рабочие очень молоды. В основном это подростки, самым старшим из них не больше двадцати лет. Все они очень худые. Очевидно, им приказано улыбаться и делать радостный вид, и они стараются изо всех сил. Рабочие выстроены в шеренгу, что делает их похожими на заключенных, хотя я сомневаюсь, что организаторы рассчитывали произвести на нас именно такое впечатление. В каждом помещении проживает сто человек. Они спят на небольших четырехъярусных металлических кроватях, составленных вплотную друг к другу. На панцирные сетки положены тонкие матрасы. Одеяла тоже тонкие, ветхие и все в заплатах. Рабочие стоят по стойке смирно. Они одеты в майки, привезенные, очевидно, из Америки. Это секонд-хэнд, который продают на вес.

— Клево, чувак, — говорит Джаред, обращаясь к одному парнишке в майке с изображением Фиша. Джаред наверняка полагает, что этот мальчишка — большой фанат Фиша. Он также уверен, что у каждого тут есть iPod на восемьдесят гигабайт и что все по вечерам скачивают музыку на iTunes через высокоскоростные широкополосные рутеры. У меня язык не поворачивается сказать ему правду. Он обменивается с этим парнем рукопожатием.

Переводчик с гордым видом информирует нас, что, даже заплатив за общежитие, хороший рабочий может в день сэкономить более двух долларов. Он также говорит, что всем рабочим больше шестнадцати лет. На самом деле выглядят они скорее как мальчишки, которые катаются у нас на Университетской авеню в Пало-Альто на скейтбордах, только вид у них более жалкий и угрюмый. Один из них, худющий и с потрескавшимися губами, словно сошедший с картины Маргарет Кин, неотрывно смотрит на меня огромными глазищами. На нем полинявшая майка с изображением Элмо из шоу «Улица Сезам». Он стоит, прижав руки к бокам. Я заглядываю в его большие черные глаза и могу прочесть его мысли. Я чувствую, что он принимает нас за представителей какой-то благотворительной организации вроде «Международной амнистии» и надеется, что мы отправим его в его родную деревню. В глазах парня явно читается благодарность.