Вы бы видели лицо Джареда, когда я провел для него первую экскурсию по нашей штаб-квартире. Он только повторял: «Блин, я будто в храм попал. О, Господи. Прямо охота на колени встать или еще чего утворить». Должен согласиться, это действительно впечатляющее место. Посетителей особенно поражает тишина. Я считаю, что штаб-квартира — это святое место, центр миросозерцания. В его строительстве использована масса природных материалов типа тяжелых деревянных балок и валунов. Для архитектуры здания характерны острые углы, чистые линии, балконы на консолях, выходящие на обширное свободное пространство. Идею дизайна я почерпнул в доме с водопадом Фрэнка Ллойда Райта в Пенсильвании. Единственное отличие в том, что я строил здание не вокруг существующего водопада, а должен был сделать искусственную реку и водопад. Самым трудным было добиться ощущения, что и прибрежные валуны, и сам водопад существовали здесь вечно, а дом построен вокруг них.
Вся остальная наша территория застроена, естественно, по-другому. Там стоят здания, в которых работают не такие люди, как я. Это обычные офисные строения. Хуже всего, конечно, исследовательские лаборатории. Просто свинарники. Повсюду разбросаны коробки из-под пиццы, мусорные урны забиты до отказа. Но инженерам такая обстановка нравится.
Некоторое время мы колесили по территории на скутерах «Segway». Когда они только появились на рынке, я сразу купил тысячу штук. Мы заходили в различные помещения, опробуя систему допуска, основанную на сканировании сетчатки глаза. Вы бы видели ошеломленное выражение лица Джареда, когда автомат впервые поприветствовал его: «Доброе утро, Джаред». Я показал ему наши столовые, где подаются самые разнообразные национальные блюда на любой вкус — японские, тайские, индийские, мексиканские, три различных вида региональной китайской кухни. Готовят в них повара, выписанные из соответствующих стран.
Как и любого, кто посещает нас впервые, его буквально потрясли сенсорные экраны размером 25 на 6 метров, которые установлены по всей территории. Сотрудники используют их как доски объявлений или просто для того, чтобы записать возникшие у них великие идеи или конструкторские концепции. Некоторые что-то рисуют на них. В общем, кто как хочет. Суть в том, чтобы дать людям возможность публичного творческого самовыражения. Разумеется, у нас есть возможность снять информацию с любого экрана и занести ее в центральную базу данных, чтобы затем подвергнуть эти идеи тщательному анализу.
Под конец мы поднялись с Джаредом наверх, и я показал ему офис высшего руководства. Мы начали с конференц-залов. Я продемонстрировал ему белый цвет, который выбрал для окраски стен, идеально оттеняющий голубизну неба, присущую для Северной Калифорнии. Я разъяснил принципы, которыми руководствовался, разрабатывая дизайн помещений, и рассказал, сколько времени мне пришлось потратить, прежде чем найти нужные размеры окон и промежутков между ними, чтобы это соотношение оказалось идеальным. Когда здание было уже готово, оказалось, что строители промахнулись на три с половиной сантиметра. Я настоял тогда, чтобы для сохранения совершенных пропорций стен и окон одна стена здания была снесена и построена заново. Правление взбунтовалось и обозвало меня эгоистом.
— Я не мог сосредоточиться. Мне не хватало гармонии. В конечном итоге все согласились, что я прав. Но пришлось повоевать из-за этой проблемы, как и из-за многих других, которые возникали каждый день. Так уж устроен мир. Все готовы пойти на компромисс. Вот тебе мой совет: никогда не слушай других. Не соглашайся даже на 99,99 процента.
Следующую остановку мы сделали в комнате для медитации. Мы сидели на циновках и слушали Рави Шанката, которого Джаред еще никогда не слышал. В заключение я показал ему свой кабинет. Он буквально дрожал от возбуждения, когда входил в него. Я разрешил ему посидеть в моем кожаном кресле, которое по спецзаказу изготовил Людвиг Мис ван дер Роэ, показал свою личную ванную комнату (я никогда не сяду в ванну, которой пользуются другие люди, даже у себя дома). Так уж я устроен. У меня есть также собственная комната переговоров и кухня, которые принадлежат только мне и которые я никогда не делю с другими. Я показал ему свое рабочее место, на котором вплотную друг к другу установлены четыре тридцатидюймовых монитора «Cinema», подсоединенных к восьмиядерному компьютеру МасРго, соединенному гигабитной локальной сетью с кластером выделенных четырехъядерных процессоров Xserve и массивом RAID на десять терабайт.
— Блин, — сказал Джаред. — Я бы хотел тут только сидеть и впитывать в себя все это. — И он опять заплакал.
— Нет, я серьезно, — говорит он, подавая мне зеленый чай и кучу писем. — Сделайте что-нибудь, хорошо? Ведь нам же надо работать, мы пытаемся на чем-то сосредоточиться, а эти сукины дети в костюмах суются повсюду, раздают указания и все такое.
— Ладно. Где Мейзи?
Мейзи — это помощница Джареда. Я знаю о ней не слишком много, если не считать того, что она примерно его возраста и они познакомились в каком-то клубе любителей маунтин-байка. На ней масса всяких татуировок и пирсинга, включая болт, продетый в нижнюю губу, из-за чего я не могу смотреть ей в лицо. Пирсинг — это для меня вообще большая проблема, но пирсинг на лице особенно выводит меня из себя.
