За красивые глаза - [39]

— Ну чего ты, в самом деле… У тебя же нет никаких поводов для ревности! Взревновала из-за какой-то ерунды.

— А я и не ревную, — оскорбленная глупым обвинением, наконец подала голос Котова. — Я тебе не жена, чтобы ревновать.

— Тогда в чем же я виноват? — задиристо спросил следователь.

— Ни в чем, — был категоричный ответ.

Нилов вздохнул и погрузился в молчание, но надолго его не хватило.

— Висяк, точно висяк, — снова начал ныть он.

— Перестань, — не выдержав, бросила Лариса. — У меня есть кое-какие идеи.

— Да? А какие? — встрепенулся Нилов.

— Подожди, я не могу одновременно готовить и раскрывать убийство, — все еще обиженно сказала она.

— Кажется, я понял! — вдруг подпрыгнул Нилов. — Чудовище с зелеными глазами! Все-таки без него тут не обошлось.

Лариса непонимающе посмотрела на него.

— Шекспира, девушка, надо читать, — назидательно пояснил Нилов. — Это же элементарная бытовая ревность! Я уверен, Стаса убил или этот Алик, или еще кто-нибудь из поклонников нашей красавицы.

— Твоей красавицы! — съязвила Лариса, прекращая терзать картошку и присаживаясь рядом с ножом в руке. — Но все равно, твое чудовище — это чушь. При чем тут Вита? Странная месть — убить девушку парня, с которым изменила твоя любовница.

— Так я же не говорю, что он убил Виту. Он убил только Стаса.

— А Вита — это моих рук дело, что ли?

— Да нет же: Виту убил Игорь тоже из-за ревности, но уже к Стасу, — нерешительно сказал Нилов.

— Прямо бразильский сериал! — насмешливо констатировала Котова, возвращаясь к процессу чистки картошки.

— Ну что же ты ушла? — в спину ей бросил следователь. — Что же не раскроешь свою гениальную идею?

— Гениальные идеи, как я поняла, здесь может генерировать только один человек, — через плечо процедила Котова. — Но если хочешь, я выскажу тебе свои скромные соображения.

— Давай, давай, — нетерпеливо попросил Нилов.

Лариса вернулась к столу.

— Если тебе так интересно, — сказала она, — то мне очень не понравился господин Черных. Он врет.

— Прапор? — Теперь была очередь следователя удивляться. — Ты знаешь, Ларочка, как я ценю твои детективные способности и женскую интуицию, но на этот раз, думаю, ты все же ошибаешься.

— А я зато на девяносто девять процентов уверена в своей правоте. Валер, мужчины просто не обращают внимания на такие вещи, но все же… ты видел его квартиру. Скажи, ну зачем ему при таких армейско-аскетических вкусах дизайнер понадобился, а?

— Ну, не скажи, — не согласился Нилов. — В охранной фирме, где он работает, я знаю, зарплаты такие, что милицейским и не снились. Меня самого туда недавно приглашали. Так что он не только дизайнера, но и самый дорогой евроремонт может себе позволить.

— Позволить-то может, — согласилась Лариса, — только ведь ему это совершенно ни к чему. Ему же главное, чтобы все по линеечке стояло и нигде ничего лишнего не валялось. Вот и все его вкусы. А такое он уже устроил в своей квартире. И никто, я уверена, не заставил бы его что-либо там поменять.

— Глупости, — все упорствовал Валерий, но Лариса его уже не слушала.

Начав говорить, она хотела слепить целостную картину из своих подозрений прежде всего для себя самой.

— И потом, эта дочь в больнице, — рассуждала она вслух. — С кем не бывает, но зачем все-таки он соврал, что просто на обследовании? Ясно же видно, что соврал! Ты помнишь, как он при этом нахмурился? Нет, здесь явно что-то нечисто. Слушай, Валер, а ты не можешь узнать, в какой клинике она лежит?

— Это, конечно, не проблема, — пожал плечами следователь. — Но какое она-то имеет отношение к этому делу?

— Я думаю, прямое, — задумчиво ответила Котова.

— Да у тебя просто необъективное отношение к военным, — обиделся ничего не понявший Нилов. — И сейчас мы его будем исправлять.

— Ой, не подходи, Валерка, у меня нож в руках! — завизжала угадавшая его намерения Лариса.

— Это не поможет. — С этими словами Нилов сгреб Ларису в охапку и потащил из кухни.

— А как же суп? — слабо запротестовала она.

В ответ следователь просто выключил конфорку с газом и с Ларисой на руках пошел в спальню…

* * *

…Она не приходила уже целую неделю. Наверно, ее все же схватили белые люди и, вывернув руки, повели куда-то в темноту. И теперь никто не будет приходить к рыжему щенку и он умрет от холода и одиночества. Нельзя больше ждать — поняла она. Нужно решаться. Она сможет.

Целый день она была послушна, как бездушная кукла, и делала все, что говорили эти белые люди, постоянно чего-то требующие от нее. А после вечерней прогулки сама разобрала свою постель, сказала, что ужасно устала, и попросила, чтобы ее больше не беспокоили. Ее обман удался, и медсестра со шприцем прошла мимо. Во всем здании установилась мертвая тишина, и в этой вязкой тишине она тихо выскользнула из постели…

Она знала, что там, прямо за дверью в желтом коридоре, от длины которого может закружиться голова, за столом с желтой лампой сидит одна из этих белых теток, постоянно мешающих всем жить. Она прислушалась. Кажется, из коридора доносилось тихое сопение. Она осторожно открыла, к счастью, нескрипнувшую дверь и заглянула в коридор. А там желтый воздух был наполнен таким же сонным дурманом, какой стоял и в их палате. Белая молодая медсестра спала, уронив голову на раскрытый учебник с изображением человеческого сердца. Проскользнуть мимо нее не составило никакого труда.