За краем Вечности - [68]

Третий же день пути загладил все происшествия хорошей, солнечной погодой, и запряжённый в паруса пассат словно бы подарил «Жемчужине» крылья — корабль летел по зеркальным переливам волн, а временами казалось, что он и вовсе не касается их. По первым сумеркам горизонт выпятил нам навстречу длинную полосу земли, похожую на упитанного зелёного червяка. У основания его брюха грудились светлячки городских огней. Посреди темнеющей, подсвеченной малиновым закатом воды, укромная бухта виделась маленьким, безопасным уютным пристанищем для кораблей, удирающих от плывущей с востока ночной мглы. Чернокрылая красотка «Жемчужина», завидев берега, внезапно упустила ветер, выскользнувший из паруса — и завидная скорость вдруг сменилась черепашьим ходом. Я лениво выползла на бак и пристроила пятую точку на скрученных резервных запасах канатов, что покоились у фок-мачты. Взгляд прочертил линию горизонта, и, не отыскав на ней ничего интересного, обратился к городу, нерасторопно плывущему навстречу. Промаявшись полчаса без занятия, я не отыскала смысл дожидаться прибытия и решила заняться делом — а именно спустилась в каюту и уронила себя на койку, позволив сладкому безмятежному сну унести меня в царство грёз.

Младенческий беззаветный сон прервался лишь когда что-то загрохотало по палубе, будто перепивший матрос загремел носом в пол прямо надо мной, а затем последовал пиратский гогот. Я закряхтела, уговаривая размякшее, заспанное тело перевернуться на бок. Свинцом налитые веки приоткрылись, пуская меж ресниц свет догорающей свечи за стёклышком фонарика. Из-за переборки слышалась единящая, умиротворяющая тишина, разбавляемая шорохами ночного моря — но совсем не так, как во время плавания. За проведённое в пиратском мире время я научилась различать состояние корабля по шуму воды; сейчас же спокойная тишь и беглые отзвуки собачьего лая, приносимые ветром, говорили о стоянке. В подтверждение нестройные валуны волн легко приложили корабль бортом о причал — закачался огонёк в светильнике, а я снова прикрыла глаза, ощущая себя развалившейся в качелях на даче. Однако, прогнанные призраки сна покинули сознание, невзирая на то, что тело казалось одной сплошной тяжеленной гирей, магнитом притягивающейся к кровати. Проворочавшись минут пять и пронаблюдав за паучком, ползающим по потолку, внутренний голос предложил нанести визит палубе.

Каюту я покинула налегке, без оружия, постукивая зубами из-за холода, что веял от ночной воды. Пристань горела фонарями, воткнутыми в тротуар через каждые десять ярдов. Бледные фигуры домов возвышались молчаливо и словно бы наблюдали за нами потухшими глазницами окошек. Полукруглая бухта приютила ещё два корабля, кроме «Черной Жемчужины», и зажжённые на корме фонари танцевали сияющими дорожками на лунках чёрных волн. Городок окольцовывал бухту полукругом, залитым полумраком, кое-где разбавленным огнями фонарей и светящихся окошек. Тишина и покой устилали Исла-Сантьяго, а простирающееся позади море сливалось с небом черным пятном без конца и края. Такой уютный кусочек земли посреди опасной, непредсказуемой стихии, не оставил сомнений, что опасаться красных мундиров тут не стоит — городок слишком тих и невелик, и очень редко здесь происходят вещи, достойные вмешательства служивых. Исла-Сантьяго — словно свой уединённый небольшой мирок, в котором все друг друга знают и доверяют.

— Я несу вахту, капитан ушёл по делам, а ты отчего, мисси, не спишь? — хрипловатый, но добродушный голос кока разбавил тишину. Старина Бергенс примостился рядом, устроив локти на планшире и поворотил голову ко мне.

— Вышла познакомиться с новым городом, — улыбнулась я, наслаждаясь свежим воздухом, пахнущим озоном, рыбой и просоленной пристанью.

— Это ты хорошо, — крякнул пират. — А вот мне подумалось: ты же загорелась поисками амулета…

— С чего вы взяли? — я рассмеялась. — Я просто случайно влезла не в своё дело и теперь не могу из него вылезти.

— Дай угадаю, — кок хитро прищурился. — Амурные мечты не дают? Не прики-идывайся, — он заговорщицки толкнул меня локтем в бок, но получилось так сильно, что я чуть через фальшборт не улетела. Однако, стыд и неудержимое желание заметить, что это не совсем корректный вопрос, вернули в управление разумом холодную, безразличную версию меня.

— Уверяю вас, Бергенс, любовь тут совсем не при чём.

— Тогда что же?

— Любопытство. Хочется приобщиться к истории, — я повела плечами, отворачиваясь к морю. Но словно по щелчку пальцев, сработавшему в мозгу, на языке созрел вопрос, и я резко обернулась к пирату. — То есть, капитан сошёл на берег? — по Бергенсу прошёлся выпытывающий взгляд, под которым тот присел, съёжился и выдал растерянное «Упс… Проговорился». — Мистер Бергенс, надеюсь, вы сами понимаете, что теперь я не отстану от вас, пока не узнаю, куда он пошёл? — я настойчиво подступила к корабельному повару и красноречиво изогнула бровь. Тому ничего не осталось сделать, как с покорнейшим вздохом проговориться — болтливая натура всячески способствовала каждый раз без надобности распускать язык.

На берег я сошла, вооружённая стыдливым признанием корабельного повара и захватившая с собой перевязь с оружием. Причал вился длинной змеёй покуда хватало глаз, а доски приятно скрипели под каблуками. Фонари играли светом на матовых камнях тротуара, в который перерастала пристань; ночные тени причудливо вырисовывались в подворотнях, на спящих торговых лавках и на рыболовных мостиках. Море, ставшее спутником, провожало меня шаманским шёпотом до самой таверны, пристроившейся на окраине бухты. Окошки призывно горели, зазывая посетителей ароматом жаркого. Вывеска, болтавшаяся на расшатанных гвоздях, подсвечивалась скрипящим фонарём, разбрасывающим по округе длиннющие вытянутые тени. Убедившись, что это та самая таверна, я зашагала к двери, готовая встретить за ней раздобревшего капитана, обнимающегося с законной чаркой рома и с наслаждением похрустывающего косточками.