За краем Вечности - [206]

Воробей нырнул в карман и подцепил золотую цепь.

— Подавись! — злобно рявкнул он и зашвырнул медальон в лицо врага.

Довольная усмешка Стивенса резанула по ушам. Он полюбовался на Амулет, как на трофей, законно добытый им — и запустил его в карман.

— Уходим, — он щёлкнул пальцами.

Хватка на моём горле ослабла, колени подогнулись, и я упала, судорожно глотая воздух. Молчаливые фигуры солдат бессердечно проплыли мимо. Я тут же подскочила с колен и бросилась к Джеку. Воробей, откашливая кровь, приподнялся на локте.

— Джекки! Давай же, вставай! — залепетала я, помогая ему подняться. Его рука оттеснила меня, мол, всё в порядке, но я наплевала на его жажду сохранить репутацию — и подхватила капитана под руку. На мне самой живого места не осталось после катания по подземным горкам, но ему было намного хуже. Встал на ноги он неуверенно, с большим усердием — и сразу же наши взгляды обратились к подъёмнику, на котором уже собрались Стивенсы и солдаты. Отсветы огня дрожали на их фигурах прощально, и в то же время торжествующе, будто говорили нам: «Вы проиграли»!

— Эй, нет-нет! Стойте! — мы, спотыкаясь и хромая, поддерживая друг друга, бросились к выходу из пещеры. Но двое солдат уже потянули канат, и подъёмник поехал вверх.

— Прошу, не бросайте нас! — пропищала я безысходно, измученно — будто утопающий пытался ухватиться за соломинку. Солдаты перестали тянуть канат, когда Стивенс показал им останавливающий жест. Он в прямом смысле свысока взглянул на нас:

— Зачем мне это?

— Стивенс, мы же тут умрём с голоду! — я всплеснула руками.

— Если тебе кажется, что ты выглядишь крутым, когда обрекаешь людей на медленную мучительную смерть, то ты сильно ошибаешься, — фыркнул Воробей.

— Ра-азве? — пропел он, складывая руки на груди. — Ох, вы меня убедили. Медленная и мучительная смерть — это совсем не то, что вы заслуживаете. — Я в сомнении нахмурилась и склонила голову на бок, лихорадочно разыскивая подвох в его словах. Стивенс обнажил зубы в хищном оскале: — Потому что это не даст мне гарантий того, что вы и правда сдохнете.

Понимание уложилось в доли секунды. Но за них ни я, ни Джек не успели ничего сделать. Громыхнул выстрел — весомо, гулко. Эхо отразило грохот и свит пули где-то меж пещерных стен — и затихло в глубинах бездны. Ступор пронзил меня как холодный железный прут, сковал тело судорогой исступления. Несколько секунд растворились в вечности. Взгляд, спотыкаясь, метнулся к Джеку. Воробей качнулся, теряя равновесие; поднёс руку к груди. Его пальцы осторожно коснулись тёмного блестящего пятна, которое впитывалось в рубашку и расползалось, поглощая сантиметры белой ткани. Он отвёл ладонь и удивлённо поглядел на кровь на собственных пальцах. Тёмная капля упала на сапог. Его глаза, блестящие, чёрные как никогда прежде, поднялись ко мне — вопрошающе и непонимающе. Я не могла сделать вдох, двинуться, что-то сказать. Только бессмысленным неживым истуканом наблюдала, как под ускоряющийся бит моего сердца он падает, будто подкошенный — не испугавшись, не закричав, не успев понять, что к чему.

Мне будто пощёчину влепили.

Я не слышала собственного крика, но чувствовала, как горло раздирает от отчаянного, пронзительного «Джек!!!» Не помнила, как бегу. Не помнила, как падаю на колени, раздирая их до крови.

— Дже-е-ек! — пробилось сквозь пелену предательского ужаса — душераздирающе, безнадёжно и отчаянно. Дрожащие руки рванули мокрую ткань его рубашки, обнажая рану. Кровь. Она была повсюду. На нём, на моих руках, перед глазами. Она сливалась в одно вязкое и липкое месиво, поэтому я не понимала, где рана — и наивно шарила руками по его груди, пытаясь перекрыть дыру от пули. Над ухом заскрипело — подъёмник снова пополз вверх, оставляя нас.

Я кричала, мешала горячую кровь с собственными слезами, пыталась сохранить жизнь, хотя внутренний голос звучал убийственно и рассудительно: «Всё бесполезно».

Капитанские глаза шастали по потолку затравленно, непонимающе, пока не наткнулись на меня. Джек моргнул, фокусируя взгляд. Пересохшие бледные губы на выдохе шепнули:

— Оксана…

— Джек! — всхлипнула я — беспомощно и как никогда безнадёжно. Осторожно, будто прикасаясь к святыне, я приподняла его голову и положила её к себе на колени. Джек содрогнулся, скривился и с видным трудом просипел:

— Забавно… как всё кончилось.

— Нет! Ничего не кончилось! — взвыла я. — Ты не умрёшь! НИ-ЗА-ЧТО! Слышишь меня?!

Джек качнул головой, прикрывая глаза. На его губах проступила слабая, призрачная улыбка. Кровь пульсирующими толчками пошла сильнее, собираясь в расщелинах и неровностях на каменном полу.

— Но это ничего… Ничего… Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть, — произнёс он. Слова эхом отозвались то ли в скалах, то ли в моей голове. Меня сотрясло судорогой, наружу вырвался тихий вой. Чёрные глаза снова открылись: —…Ты красивая…

Я закусила губу до крови — ещё чуть-чуть и прокусила бы насквозь. Вцепилась в его руку — ощутить тепло его тела, почувствовать, что он ещё рядом, было более необходимо, чем кислород. Вот как… раньше, в прочих ситуациях, он хватался за жизнь, был готов пойти на всё что угодно, чтобы остаться в живых. Да что там! Это был самый жизнелюбивый и жизнерадостный человек из всех, что я знаю! А сейчас он так быстро и легко смирился со своей участью… Глас рассудка резонно и безжалостно добавил: «Потому что он понимает, что всё кончено. И не питает глупых надежд».