За краем Вечности - [164]

— Ах-мх… Наверное, потому что твоё желание помочь выглядит как покушение на убийство, — неохотно ответствовала я. Мир обрёл прежние очертания и довелось оглядеться. За спиной Джека расстилалось круглое помещение, стены которого сужались к потолку конусом. Посередине земляного пола трещал маленький костерок, обложенный камнями, а на нём в глиняном котле кипело ядовито-красное варево. В стенах, симметрично друг напротив друга, расположились три прохода, завешанных — неприятная дрожь сотрясла тело — трупами длинных пёстрых змей. У каждого из проходов дежурила группа стражников. Отсветы костра жутко блестели на наконечниках копий и бросали пугающие тени на неестественно глубоко посаженные глаза людей — всех как один обвешанных шкурками убитых зверей и клыками, похожими на акульи. У стен на полу покоились соломенные коврики, на которых, неприлично раскорячившись, сидели несколько женщин. Впрочем, об их половой принадлежности можно было судить лишь по наличию абсолютно обнажённой груди — лица же скрывались под плотным слоем раскраски. Впрочем, она не имела ни капли общего с раскраской воинов, которым нам не посчастливилось попасться: лица женщин покрывались неприметной, растрескавшейся серой краской — наверное, такая цветовая дискриминация обусловливалась тем, что они занимали низший ранг прислуги.

Заторможенный взгляд, гуляющий по шатру как по экспонатам музея, мельком скользнул по группе людей, столпившихся рядом с проходом; перешёл к большому обточенному булыжнику, заваленному всяким барахлом… и тут же переметнулся обратно. Я забыла, как дышать и ощутила только растекающуюся по лицу улыбку, соприкоснувшись взглядом с людьми, ставшими родными. Мистер Гиббс удивлённо присвистнул, заметив меня, а Бергенс прихлопнул в ладоши, и пробасил на ухо Хоггарту: «Ты проиграл пари! Она снова выжила», за что его немилосердно стукнули по плечу древком копья. Остальные же матросы (которых, к приятному удивлению, оказалось намного больше, чем ожидалось), лишь молчаливо глазели по сторонам.

— Эй-ей, поаккуратней!

Джека подхватили под руки и насильно отвели к команде; меня же ухватили за шиворот и подняли как молочного котёнка, заставляя самостоятельно стоять на ногах.

— Ого, как мило… — Джек нервно усмехнулся, когда на него надели костяные бусы, украшенные «кулоном» из высохшей мыши, привязанной к верёвке за хвостик. — Полагаю, такая щедрость не оправдана. Вот ей, — он скосил глаза в сторону самой пышногрудой служанки, — такое украшение подошло бы намного больше. — Кэп тронул бусы, но снять не успел, словив уничтожающий взгляд охранника. — Понял! — он миролюбиво поднял руки и молчал, пока на остальных матросов надевали такие же украшения. Я дрогнула, когда тяжёлые бусы легли мне на плечи, и брезгливо передёрнулась, наблюдая за дохлой мышью, болтающейся на них главным декоративным элементом.

— Знаете, я слышал, что у вас принято макать людей лицом в краску. Традиция странная, но в качестве дани уважения, готов сделать это с ней! — Джек ткнул в меня пальцем и в два прыжка оказался рядом, зачерпнул из миски краску и щедро ляпнул её мне в лицо.

— Сдурел, что ли?! — возопила я, а Воробей горячо зашептал мне на ухо:

— Ты должна сделать всё, чтобы тебя не признали достойной для жертвопринош… а-а… — кэпа рванули за шиворот с такой силой, что он приземлился на задницу у ног команды. По рядам матросов прокатилось дружное немелодичное «О-у…».

Я удивлённо хлопнула глазами, вытирая с лица лиловую жижу. Воробья от меня закрыла грузная фигура турка, на груди которого болтался человеческий череп. Я нервно сглотнула, отступила, но на пути встала стена. В следующий миг моего лица коснулся аборигенский палец, вымазанный в зелёной краске. Я напряжённо отклонилась, но «художник» не понял, что я отказываюсь от подобного аквагрима, и, усердно поджав губы, провёл по моему лбу и щекам несколько зелёных линий. Когда он отступил, даже дышать стало легче.

— Ого-о, как тебе идёт! С зелёным лицом ты такая естественная… э-э, то есть, я хотел сказать, природная. Как… мм… травка. Или гусеница. — Громко — так, чтобы услышал каждый — донеслось со стороны Джека.

Понимать мотивацию такой развязной манеры поведения я стала постепенно: либо капитана щедро накачали чем-то психотропным, либо он решил прикинуться дурачком, недостойным, как он сказал, для жертвоприношения. В конце концов, в плену этого племени он пробыл дольше меня как минимум на несколько часов и мог узнать нечто важное. Но он перебарщивал. Что, если эти папуасы скоры на руку и Джек получит не отсрочку страшной участи, а стрелу в сердце?

— Переигрываешь, — прошептала я одними губами. Но кэп уже переключился на обнажённую служанку, не без жадности поглядывая на её пышные формы.

— Цыпа, осмелюсь сказать, вы напомнили мне одну мою знакомую с Тортуги. Слышали о Тортуге? Жила там одна любвеобильная милочка, у которой были то-о-очно такие же, как у вас… — и он показал руками форму женской груди. Но что его почти оскорбило, служанка даже не взглянула в его сторону, и, вероятно, не поняла, что обращаются к ней.

Глаза в возмущении поднялись к потолку, а потом опустились к матросам. Многие средь них недоумевающе почёсывали репу и тянули неоднозначное «Э-э-э…». Я была готова присоединиться к ним, понимая, что Джек ходит по грани: может, достойным для жертвы его и не признают, но может, вместо этого убьют на месте. Поэтому я в свою очередь боялась рискнуть вести себя «недостойно».