За колымским перевалом - [73]

— На основании чего вы делаете такой вывод?

— Кто тебе дал право менять на горном производстве действующий социалистический принцип нормирования и оплаты труда? Мы бьемся над тем, чтобы повсеместно внедрить сдельщину, а ты что творишь? Похерил ее и бурлацкий котловой метод насаждаешь! Кто посильнее да половчее, у кого кулаки покрепче, или кто бригадиру лапу погуще помажет, тот и отхватил побольше! — Он долго распекал Смелекова, пересыпая упреки бранью, и не давал возможности ни возразить, ни объясниться. Наконец он выдохся и заговорил тише:

— И вообще, Тихон Матвеевич, ты произвел на нас тягостное впечатление своими первыми шагами в районе. Не успел опериться как следует, а уж кинулся перестраивать на свой лад работу райкома, не считаясь с партийными установками и не советуясь с обкомом. Одним словом, будем с тобой объясняться официально. Посылаю к тебе Крылова. На месте посмотрит, что ты успел натворить.

Трубка замолчала. Смелеков хотел возразить, но Руднев крикнул:

— Подожди, я не кончил! Чем в хозяйственные дела залезать, лучше бы свои прямые дела выполнял.

С кадрами работал. Ты почему до сих пор не вытащил Жарченко на бюро? Это же позер, демагог, бабник!

— Кто вам сказал?

— Крылов. Он порассказал мне, что успел натворить Жарченко за последние годы, — все параграфы Устава перепачкал!

— Если бы мы, кто имеет партбилеты в карманах, всю свою жизнь соблюдали параграфы! — На одном выдохе выпалил Смелеков, чувствуя, как бурно заколотилось сердце.

— Вон ты за какой угол повернул, — распевно проговорил Руднев, помолчал в поисках нужного слова. — Попробую дать тебе совет. Товарищеский. Не учись, добрый молодец, необузданной ретивости у некоторых. Ретивый конь скакнет — и нет его! А практические дела на нашу долю остаются — осторожных и неспешных.

Смелеков положил трубку и только тогда понял — последними словами Руднев намекал на Дальнова. Из Магадана ползли слухи, что Дальнова забирают в центр руководителем нового министерства. «Неужели правда? — тревожно думал Смелеков. — Но он же только что принял область, еще так немного успел сделать».

Разговор с Рудневым оставил неприятный осадок. В принципе, он считал информацию в обком о своих первых шагах в районе неизбежной. Разные люди, у каждого свое мнение. Обкому, да и главку важно знать, как и с чего начинает он свою деятельность. И все-таки было обидно сознавать, что кто-то подозрительно следит за каждым его шагом.

ГЛАВА 4

Жарченко выглянул в окно и увидел райкомовскую машину, развернувшуюся, около крыльца конторы. В коридоре послышались шаги, в кабинет вошел Смелеков, за ним — Кубашов. Жарченко пружинисто поднялся навстречу. Смелеков окинул взглядом узкий кабинет, простенький стол, плотную фигуру директора. Сухо поздоровался. Жарченко коротко сообщил итоги работы прииска за прошедшие сутки.

— Будем экономить время и сразу перейдем к делу, по которому Мы к вам приехали, — сказал Смелеков, покосившись на длинную полоску ватмана с известными словами Кирова о бережливости, укрепленную на стене.

Жарченко озабоченно посмотрел на секретаря райкома.

— Собрание на горном участке для встречи с вами как кандидатом в депутаты подготовлено. Однако обстановка усложняется. По всему видно, ночью будет совсем морозно. В любую минуту может повалить снег.

— Что предлагаете? — спросил Кубашов.

— Немедля выехать на участок. Катер ждет. Собрание придется проводить поздно.

— Ночевать будем на участке?

— Посмотрим, — нахмурился Жарченко, — обстановка на реке покажет.

— Похоже, другого выхода нет. Нас поджимают сроки, — Смелеков переглянулся с Кубайтовым. — Принимаем ваше предложение.

Вода в Колыме прибыла, поэтому «трубу» проскочили сравнительно спокойно, хотя Смелеков почувствовал гулкие удары сердца, когда катер устремился в узкую щель между черными скалами. Жарченко что-то прокричал около уха Смелекова, показывая рукой вверх, но тот лишь увидел, как шевелятся его губы, слов не разобрал. Катер обрадованно выпрыгнул из узкой теснины между скал и под острым углом к течению стал пробиваться к левому берегу. Тут только Смелеков понял, о чем кричал ему Жарченко: повалил густой снег, берега стали еле различимы. Огромные хлопья колюче били в лицо. Жарченко достал из ящика брезентовки — накинул на плечи Смелекова, вторую передал Кубашову.

У устья речки Сибик-Тыэллах стояла грузовая автомашина с высоким фанерным ящиком в кузове. Из крыши его торчала тонкая длинная труба.

— Приисковый автобус! — крикнул Жарченко. — Рабочих возим на полигоны. К такому автобусу настоящая парная полагается, мерзнут ребята в этаком драндулете. Хотели соорудить баньку на участке, дак не дали, да еще и по хребтине огрели.

Катер тихо развернулся и устремился к берегу. Точно рассчитав, моторист включил задний ход, катер вздрогнул, замер на месте и тихо ткнулся в галечную отмель. Сошли на берег. Директор прииска предупредительно распахнул дверцу кабины, но Смелеков отказался, сказал, что поедет со всеми в кузове.

— Только один довод! — воскликнул Жарченко. — Из кабины вы увидите всю долину Сибик-Тыэллаха. — Он вопросительно глянул на Кубашова. Тот неопределенно пожал плечами. — Тихон Матвеевич, доверьте мне вести грузовик.