За колымским перевалом - [111]
— Матушка-заступница! Ослобони ты меня, грешницу, от мук тяжких. Уйми ты сатану таежную! Образумь ты ирода проклятого!
Прасковья подняла лицо, залитое слезами, и зрячим правым глазом посмотрела на икону. Слова молитвы застряли у нее в горле. Икона стояла оголенная, в одной деревянной рамке, без серебристого оклада. Прасковья заглянула за печь. Настя стояла на коленях, как обычно с ножницами в руках. Напротив нее на табуретке лежали листки серебристой фольги, из которой девочка что-то вырезала для большой тряпичной куклы.
— Ты… ты… — задохнувшись, пробормотала Прасковья, опускаясь на пол рядом с дочерью. — Ты что ж сотворила?!
Она сгребла фольгу с табуретки, рассыпала по полу, дрожащими руками пытаясь соединить мелко изрезанные полоски в прежнюю ленту, что окаймляла икону.
— Господи! Да что же это деется! Неужто мало мне муки, что несу я всю жизнь. Ты ж, змееныш, небо прогневала! Святую мать грязными руками тронула! Новую кару небесную кличешь на мою голову!
Не помня себя от гнева и страха, Прасковья кинулась на дочь, схватила за волосы, стукнула головой о пол, куланами замолотила по хрупкому извивающемуся телу девочки. Настя не плакала, не обращая внимания на удары, она тянулась худенькими ручонками к полоскам фольги, сгребала их под себя. Обезумевшая мать в исступлении завыла, схватила ножницы, принялась яростно колоть острыми концами пальцы дочери.
— Не от бога ты — от сатаны! Вот тебе! Вот тебе, ведьма!
Кровь горячими струйками брызнула на руки, на грудь девочки, алые капельки густо рассыпались по блестящей поверхности фольги. Девочка вскочила, визжа от боли, кинулась к двери, размахивая ручонками, залитыми кровью.
На второй день Прасковья стащила дочь с печи.
— Чего не жрешь? Иди к столу.
Девочка не удержалась на ногах, присела на скамью. Головка ее склонилась на грудь. На худенькой шее острыми бугорками выступали хрящи, обтянутые тонкой пунцовой кожей. Настя: хотела прижать руки к груди, но сил удержать их не хватило, и они упали вниз на колени, Прасковья взглянула и обомлела — пальцы обеих рук распухли, кисти напоминали кровавое месиво, кожа кое-где была черно-синей.
Верхом на лошади Прасковья отвезла дочь на прииск, до вечера сидела на завалинке под окном амбулатории. Стало темнеть, когда дверь приоткрылась, выглянула медсестра, поманила пальцем.
— Плохи дела, мать! — закричал фельдшер, едва она вопила в комнату. — Поздно хватилась! Говори, что произошло!
Женщина молчала, глаза ее с немой мольбой смотрели на фельдшера.
— Я сделал все; что мог. Остальное не в моих силах. Боюсь, что заражение крови, — фельдшер подошел к окну, выглянул на улицу, — Придется срочно отправлять в больницу. Сейчас подойдет машина.
…Серафим не пустил жену за дочерью в районную больницу: после долгой простудной болезни медленно поправлялся сын. Утром Серафим тронул пальцем щеку Павлика — высокая температура спала. Вечером отправился верхом на лошади в Усть-Омчуг.
Обратно вернулся к концу недели. Ударом ноги распахнул дверь, протянул жене шубу, в которой была завернута дочь. Трясущимися руками Прасковья приняла шубу, но удержать сил не хватило — она опустилась на пол, развернула Взглянула в лицо дочери и тут же натолкнулась на черные, воспаленно-жгучие глаза Насти. Лицо дочери было мертвенно-бледно, она смотрела на мать, беззвучно шевеля искусанными в кровь губами.
— Доченька! — простонала Прасковья. — Прости! Мученица ты моя!
Прасковья прижала головку девочки к своей груди, она боялась еще раз посмотреть в широко открытые, полыхавшие сухим блеском глаза дочери.
— Мама, — Прасковья еле расслышала слабый голосок дочери. — Родненькая! Не бей меня больше. Я больше не буду трогать иконку.
Девочка отпрянула от груди матери и, захлебываясь слезами, потянулась к ней двумя забинтованными культяпками.
Прасковья утробно ойкнула, застонала и боком повалилась на пол. Серафим, часто моргая реденькими ресницами, стоял около двери и смотрел то на дочь с протянутыми руками, то на жену. Прасковья каталась по комнате, тихо по-щенячьи подвывая. Вдруг вскочила, метнулась в угол к иконам, но тут же отшатнулась и как была, в одном платье, выбежала из комнаты, оттолкнув Серафима.
Не видя ничего вокруг, она долго бежала по тайге в сторону Колымы, пока не почувствовала, что силы покидают ее. Ухватилась руками за ствол лиственницы, обессиленно прижалась к нему, перед глазами медленно плыли огненные круги. Она не заметила длинный железный наконечник самострела, торчащий из кустов. Тело Прасковьи скользнуло вниз, леска натянулась… секундой позже позади раздался сухой щелчок. Прасковья лишь на мгновение почувствовала острую, обжигающую боль в спине.
Серафим еще издали увидел Прасковью, в нелепой позе тесно прижавшуюся к дереву… Под лопаткой торчала стрела самострела, который он сам поставил накануне отъезда в Усть-Омчуг.
Видно, в этот страшный день и переломилась жизнь Серафима.
Смелеков решил выехать на прииск. Позвонил Жарченко, предупредил, попросил вызвать с участка Пеньковского.
Зима уже установилась по всей Колыме. Чистый белый снег обильно укрыл сопки, метровыми сугробами завалил долины, высоченные боярские шапки нахлобучил на каждый день, рисуя фантастических лесных зверушек, надежно укрыл под собой приникшие к земле вечнозеленые ветки стланика. На дорогах Образовался ровный снежный накат, прикрывший ямы и выбоины — следы осенней распутицы.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.