За Хартию - [27]
- Пройдем внутрь, - сурово отвечал моряк. - Новости не такие, чтобы кричать о них.
Предчувствуя недоброе, они последовали за ним в кухню. Пью и еще двое незнакомых чартистов приветствовали их.
- Томас из Абертиллери... - начал Саймон.
- Ну?
- ...арестован прошлой ночью. Вместе с телегой, полной добра.
- Это скверно! - Аптекарь в недоумении свел брови. - Но, черт побери, каким образом...
- Есть новости и похуже, - прервал Пью.
- Хуже?
- Да. При нем был план тюрьмы в Монмуте. Таппер даже присвистнул:
- Для полиции план тюрьмы - это намек на то, что творится за ее спиной. Скверно, поистине скверно!
- И к тому же странно, -добавил Пью поеживаясь.
- Более чем странно - это гнусно! - воскликнул один из незнакомцев, ударяя кулаком по столу и вскакивая. - У нас в Абертиллери это называется предательством!
Предательство!
Страшное слово упало, как камень в спокойную воду. Минуту никто не говорил. Все стояли, глядя друг на друга, пока Пью не прервал неловкое молчание:
- Это Морган из Абертиллери. А это Норрис, оттуда же. Вы понимаете, каково им теперь возвращаться, когда сцапали Томаса?
- Рад видеть вас, товарищи, - сердечно приветствовал их Таппер. - Надеюсь, вы неправы и это не предательство. Нет, не могу себе даже представить, что во всем Уэлсе хоть один из наших способен на подобную подлость. Я уж не говорю о более узком круге наших руководителей.
- Вот именно, об узком круге, - вымолвил Норрис. - Кто входит в этот узкий круг? Кто мог знать, что Томас поедет с товаром именно по этой дороге, именно в это время? Ведь полицию надо было предупредить заранее.
- Я знал, - возразил аптекарь с поклоном.
- Кто еще?
- Мы, - Саймон указал на себя и Пью.
- А эти мальчишки?
- Нет, они не знали.
- Кто еще?
- Джон Фрост из Ньюпорта - в его честности вы не усомнитесь, вы сами и еще... - Таппер поколебался какую-то долю секунды, - и еще Беньовский.
Но Морган заметил эту ничтожную паузу.
- Беньовский? - ухватился он за незнакомую фамилию. - Иностранец?
- Для чартиста все люди мира - свои, - ответил аптекарь. - Разве мы не призываем к товариществу всех людей, к какой бы нации они ни принадлежали?
Морган, снова опускаясь в кресло, проворчал:
- Все бы ничего, но только нет у меня доверия к этим русским, которые появляются неизвестно откуда. Что, если он агент царя?
Таппер пожал плечами и улыбнулся. Спорить с валлийцем было бесполезно. Он вбил себе в голову, что его земляка Томаса предали, и теперь искал виновного.
- А вдруг еще кто-то знал? - сказал Саймон.- Здесь у нас побывало много людей, и, может, один из них соблазнился деньгами и донес правительству.
Пью задумался.
- Может, и так. Давайте-ка припомним, кто был здесь в ту ночь, когда мы собирали Томаса в дорогу. Во-первых, старина Вудсон, человек чистый, как стеклышко, во-вторых, парнишка с фермы Понт, затем делегат из Герефорда, потом...
Он записывал имена на бумажку. Всего вместе с руководителями, живущими на ферме, набралось пятнадцать человек, которые знали достаточно, чтобы выдать Томаса. Но все это были уважаемые люди, и никто бы не поторопился обвинить одного из них.
- Ну что ж, поскольку охота на предателя окончена,- сказал Таппер с иронией, - то мы с мальчиками не откажемся чего-нибудь поесть. Если вы уверены, разумеется, что пища не отравлена.
На этом следствие прекратилось. Но только на время.
Исчезла прежняя дружеская атмосфера "Вольной фермы". Теперь это была "Ферма невольных подозрений". Никто никому не доверял. Каждому было ясно, что ни один из этих людей не мог оказаться предателем, и все же их общая тайна каким-то непонятным путем просочилась наружу.
Беньовский, которого подозревали больше других, казалось, даже не замечал сгустившегося над ним облака.
Он продолжал любимую работу: муштровал будущих солдат революции, проводил бессонные ночи, составляя планы и разрабатывая стратегию восстания, писал длинные письма-инструкции для тех тайных рабочих батальонов, которые сам не мог посетить и проинструктировать.
А между тем еще один фургон с оружием попал в руки властям. Потом еще один.
Теперь сомнений уже не оставалось: кто-то из ведущих чартистов был шпионом правительства.
Но кто?
Однажды днем Пью отозвал Оуэна и Тома в сторонку. Он был бледнее смерти - видно, его что-то сильно взволновало.
- Думаю, вам-то можно доверять, - начал он.
- Можно, - решительно сказал Оуэн, а Том кивнул головой.
- Думаю, что я... что мне кое-что известно. Но нужны доказательства. А для этого мне придется съездить в Крикхауэлл. Когда я вернусь...- Он замолчал и огляделся; они стояли у дверей конюшни, кругом никого не было. - Если я по какой-либо причине НЕ вернусь, распечатать вот это. Немедля!
Оуэн взял конверт и осторожно опустил его в карман.
- Но пока не открывайте, - продолжал Пью серьезно. - Только если я не вернусь до темноты. Неприятная это штука - подозревать товарища. И я не желаю ни с кем делить мои подозрения, пока не будет верных доказательств. Очень надеюсь, что я ошибся. Вот и все.
Через минуту он уже вскочил в седло и стал спускаться в долину. И тут же из кухни вышел Беньовский, который в тот день оставался дома. Он предложил им пойти на ближний луг и попрактиковаться в стрельбе из пистолета. Конечно, ребята согласились и вскоре почти забыли о таинственных словах Пью.
"Разыскиваются..." - повесть о брате и сестре, которые сбежали из дому и путешествуют по стране, наблюдая картины жизни рабочих Англии в 30-х годах XX века. Переплетение личных судеб юных героев с острыми историческими событиями делает повесть увлекательной и в то же время дает богатый познавательный материал.
Повесть «Ключ к тайне» относится к эпохе Шекспира; великий драматург является в ней одним из действующих лиц. Переплетение личных судеб юных героев с острыми историческими событиями делает повесть увлекательной и в то же время дает богатый познавательный материал.
Повесть «Холмы Варны» является продолжением книги «Фиалковый венец» – о Греции V века до нашей эры, в которой рассказывается, как афинский юноша Алексид помог разоблачить заговор против демократии и написал комедию «Овод». Действие повести развертывается спустя две тысячи лет, в эпоху Возрождения. Юные гуманисты Алан и Анджела, ученики и помощники знаменитого писателя Эразма Роттердамского и книгопечатника Альда Мануция, совершают полное опасностей и приключений путешествие из Венеции на Балканы.
Историческая повесть о юном поэте Алексиде, который жил в Афинах в V веке до н.э. и оказался в центре важных политических событий. Одним из них было предотвращение заговора аристократов, пытающихся с помощью Спарты захватить власть в Афинах. Художник Анатолий Григорьевич Слепков.
Это захватывающее и всеобъемлющее повествование о бурных отношениях между лидерами держав, решавших судьбу мира во время Второй мировой войны: Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным. Перед лицом войны они боролись против общего врага – и против друг друга. Цель была достигнута: они привели союз к победе, но какие секреты остались за закрытыми дверями? Захватывающий авторский стиль повествования, неожиданно живые характеры за монументальными личностями, малоизвестные исторические детали – Келли предлагает свежий взгляд на цепочку принятия решений, которые изменили исход войны.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
События 1922 года отразились на всем ХХ веке, и продолжают влиять на нас сто лет спустя. Империи пали. Официально был создан Советский Союз, а Италия Муссолини стала первым фашистским государством. Впервые полностью опубликованы «Бесплодная земля» Т. С. Элиота и «Улисс» Джеймса Джойса. В США сухой закон был на пике, а потрясенная чередой скандалов голливудская киноиндустрия продолжала расти. Появилось новое средство массовой информации – радио, а в Британии основали Би-би-си. В послевоенном обществе, уже измененном кровопролитной травмой и пандемией, нравы прошлого казались еще более устаревшими; «ревущие двадцатые» начали грохотать, возвестив начало «века джаза». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Роман писателя и композитора «восточной ветви» эмиграции Н. Иваницкого «Земля Тиан» (1936) повествует о приключениях двух русских шанхайцев-авантюристов, отправившихся на поиски драгоценных залежей платины в далекую и труднодоступную провинцию Китая. Туда же, в «землю Тиан», направляется труппа русских кабаретных танцовщиц во главе со странным китайцем-импресарио и проходимцем-переводчиком… Обложка на этот раз предложена издательством.